Нет, Валентина не стремилась собирать сплетни о мужчине, с которым жила ее дочь. Это слишком примитивно, недостойно. Валентина просто должна быть в курсе всего, особенно того, что неизвестно самой Насте. Например, об отношениях Антона с предыдущей гражданской женой. А где еще узнаешь больше, чем в этом месте: в клинике женских тайн того района, где живет и работает Антон. Именно в регистратуре так легко выбрать новых и нужных знакомых. Валентина была особенно внимательна к женщинам, которые работали в фирме Антона. А когда она узнала адрес Галины Свиридовой, его бывшей жены, то познакомилась и с ее соседками.
Новые приятельницы с удовольствием делились и тем, что знали, и тем, о чем догадывались, и что предполагали.
Валентина не торопилась делиться с Настей своей информацией. Была вероятность, что дочь сразу и резко оборвет такие разговоры, а пока ничего по-настоящему серьезного и не было.
По вечерам Валентина рассматривала свое новое знание, стараясь оставаться объективной. Она сортировала услышанное на «за» и «против», позитив и негатив. Вскоре поняла: это не тот путь. Слишком противоречивый и сложный человек Антон. Не работают обычные оценки. Люди, которые знают его близко, жалуются на резкость и даже грубость. Но верят в его справедливость. Женщины считают, что он был ужасным мужем Галине, но эти женщины не могут скрыть свое неровное отношение к нему. Его встречают выпившим, в компании таких же приятелей.
Вскоре Валентина услышала историю, которая была почти тем, что нужно. Соседка Галины рассказала, что видела, как к машине Антона поздно вечером подошла местная красотка-проститутка. Он как раз уезжал от Галины в свою холостяцкую квартиру, и девушка явно это знала. Соседка стояла за деревьями, подсматривала и подслушивала. Как профессиональный сексот, передавала в точности диалог, рассказывала, где, как и чьи руки лежали, насколько близко они стояли. Валентина ждала с холодеющим сердцем. Она хотела и боялась ужасного открытия. А соседка сказала:
— А потом он так по-хамски ее оттолкнул и сказал: «Вали, детка, со мной тебе нечего ловить. Только время потеряешь». Мужлан! Я удивляюсь, такая мама у него была интеллигентная.
Валентина кивнула, соглашаясь. Конечно, мужлан. Но это не то, что нужно. Шло время, Валентина не просто теряла надежду, она впадала в отчаянное оцепенение. Дело в том, что Настя, которая ездила часто, как и обещала, менялась на глазах. Она сознательно и бесповоротно уходила от всего прежнего и всех, кто не был Антоном. И Валентина не стала исключением.
Настя выбрала рабство в качестве единственно возможного счастья. Или несчастья. Как сама Настя называет свою жизнь, — драматичности ситуации не меняет. Она хочет жить именно так. И не примет ни здравых советов, ни материнской заботы, да и без встреч с Валентиной, наверное, обошлась бы, если не была бы такой порядочной девочкой.
Но наступил день, который принес Валентине то ли ужасное открытие, то ли долгожданную весть. Собственно, это было одно и то же. Валентина получила свой козырь. Все, что она вложила в дочь, ценности и нравственные представления о человечности, все это должно проснуться, взорваться, разнести в щепки придуманное рабство Насти. Дочь Валентины не должна смириться с тем, что узнает. И Валентина тщательно подготовилась к разговору.
Настя приехала к матери, как всегда, днем, когда Антон на работе. Время, которое она может провести с ним, для нее священно. Даже если его нет, он задерживается и не держит в голове мысль — позвонить ей. Для нее это ничего не меняет. Она приговорена его ждать. Валентина взглянула на нее и, чтобы набраться мужества, подумала именно об этом: как Настя сидит в одиночестве и ждет свободного мужчину. Он может все: поехать куда угодно, к кому угодно, он может пить, смеяться, радоваться. А Настя должна пропадать в своем отчаянии, от которого не хочет спасения ни от кого, кроме него.
И при всем при этом Настя так хорошо выглядела, что у Валентины заболели глаза. Никогда дочь не была такой красивой. Лето разогрелось только к своему концу. Август умудрился позолотить Настину кожу, хотя она никуда не ездила отдыхать. Настя не поправилась и не похудела, просто она стала женщиной уникальной привлекательности и соблазна. Валентина разбиралась в женской красоте и знала, что от чего бывает. Для того чтобы выглядеть как Настя, мало получить от природы счастливую внешность, мало быть выращенной, как чудо-цветок, мало уметь правильно питаться и спать положенные часы. Мало быть абсолютно здоровой. Мало даже быть просто счастливой, а может, это и вовсе не обязательно. Нужно лишь одно: быть желанной. Знать это каждую минуту, чувствовать, воспринимать как свое единственное предназначение.
Настя ласково смотрела на мать своими серыми глазами девочки-отличницы, а сердце Валентины закипало от ярости. Этот самый родной человек, это прекрасное создание, эта богатая личность, которая могла бы сделать столько доброго и полезного, осчастливить многих людей, — она почти вещь. Ее присвоили, украли, увели от матери, ее просто берут, ее употребляют, пьют, едят… Да, он казался Валентине почти людоедом, этот ненавистный Антон. И она сейчас сумеет это доказать Насте.
А внешне все было спокойно и мило. Валентина приготовила чудесный обед из Настиных любимых блюд, испекла пирожки. Сама она почти не ела, сидела и любовалась здоровым аппетитом дочери. Это так красиво, это так по-детски прелестно: Настя умеет получать удовольствие от вкусной еды. И вдруг опять удар по нервам: и так проявляется чувственность. Валентина представила то, что матери лучше не представлять. А она увидела, с каким восторгом ее Настя отдается Антону. Как блаженно опускает ресницы, как приоткрывает в изнеможении свой красивый рот… Как хочет оторваться и не может.
Откуда это в ней? Далеко не все определяется генетикой. Хотя, конечно, Валентина не знает, каким был весь ее давний род. Она знает родителей и ближайших родственников — все были скромными, работящими, ответственными людьми. Скромными именно в вопросах плоти. Женились, выходили замуж по уму. Главной была общность целей и забот. Преодоления. Валентина отпущенную ей природой чувственность расходовала по жизни крошечными порциями для особых случаев. Она могла бы их пересчитать по пальцам. И она никогда не общалась близко с такой женщиной, какой оказалась ее дочь. С бабочкой, летящей на огонь, с пчелой, тонущей в меде. Ради томительного и сладкого ощущения процесса.
На десерт у Валентины были торт и компот из абрикосов и груш. Настя восхищенно ахнула и продолжила свое пиршество с таким же аппетитом. Валентина убрала со стола грязную посуду, споткнулась о свой рабочий портфель, подняла выпавшую оттуда папку и положила на край стола. Посуду она мыла долго и тщательно. Валентина очень хорошо знала свою дочь, ее пристрастное любопытство, постоянную готовность к сопереживанию. Когда Валентина была практикующим врачом, Настя не раз проливала горькие слезы из-за того, что люди болеют, тяжело страдают, умирают… Валентину поражало и даже пугало это сострадание к тем, кого девочка не знала.
— Мама, — воскликнула Настя, когда Валентина вошла в комнату. — Какой ужас! Это же рентгеновские снимки одного месяца! Такое страшное изменение. Это рак?! Ты знаешь эту женщину? Теперь я понимаю, почему ты сегодня такая грустная.
