Она вытянула лапы, и лишь теперь девушка заметила в когтях у Маруси что-то белое, треугольно-продолговатое, похожее на…
– Ой! – пискнула Саша. – Глебушка, у нее там что, череп?
– Очень похоже, – отозвался Глеб. – Мне не разглядеть, но, по-моему, для лошадиного слишком большой. Ты думаешь, это Степана?
– А кого еще? Маруся не дура, чтобы с лошадиным спутать. Да и там ведь, наверное, и остальные кости были… Эх, Стёпик, Стёпик… – Тут девушка тряхнула головой и вновь глянула вверх. – Ты вот что… – забормотала она, чувствуя, будто все слова разом вылетели из головы. – Тебе нельзя так в твоем положе… Ой!.. Маруся… Ты что, уже родила?
– Ф-фа-а-аа!.. – опять «сказала» Маруся, но ее тон уже был другим, не таким горестным.
– Вот хорошо-то…
– Погоди! – поднял руку Глеб. – Я что-то слышу. Что-то… Мне кажется, это мать. Но… Странно…
Саша прислушалась. Со стороны Успенского собора и впрямь доносился голос Святой. Только он был каким-то неестественным, словно кричали в пустую кастрюлю.
– Ты уж прости, Марусечка, но нам, пожалуй, нужно туда, – перебросившись с мужем тревожными взглядами, сказала девушка. – И возвращайся к деткам, как там они одни? Теперь тебе о них нужно думать. – Она шмыгнула носом и опять посмотрела на Глеба: – Бежим назад. Чует мое сердце, там что-то неладное.
Мутант опять подхватил жену на руки и бросился назад. И чем ближе подбегали они к бывшему Соборному дворищу, где находились развалины соборов Прокопия Устюжского, Иоанна Устюжского, церквей Алексия и Богоявления Господня, Архиерейского подворья, а также, наиболее сохранившийся, и сам Успенский собор, тем явственнее слышались странно звучавшие фразы Святой:
– Храмовники! Выходите наружу! Наверху можно жить, радиация нам не страшна!
Короткая пауза – и снова:
– Храмовники! Выходите наружу!
Пауза.
– Наверху можно жить, радиация нам не страшна!
После короткого молчания – опять то же самое:
– Храмовники! Выходите наружу! Наверху можно жить, радиация нам не страшна!
– Храмовники! Выходите наружу!
– Наверху можно жить, радиация нам не страшна!..
Голос по мере их приближения делался всё громче, пока не стал оглушительным. Саша, обнимавшая Глеба за плечи, приблизила губы к его уху и прокричала:
– Что это?! Как она может так громко? И она что, сошла с ума?
– Я не знаю! – крикнул в ответ мутант. – Сейчас спросим у нее самой!
Но спрашивать было не у кого… Мало того, когда Глеб подбежал ко входу в Успенский собор, голос стал слышен сразу с двух сторон, да еще отражался от уцелевших стен многочисленным эхом, так что понять, откуда говорит мать, было невозможно. Как невозможной казалась и эта ужасная громкость. Глеб знал, что раньше существовали устройства для усиления звука. Так то – раньше! Теперь-то их нет. Да если и были бы – мать что, и впрямь сошла с ума, призывая людей к такому?..
Между тем, храмовники уже толпились возле собора, растерянно озирались, пытаясь, как и Глеб, отыскать взглядом Святую. И люди всё прибывали и прибывали. А призывный голос вдруг стал затихать и неожиданно оборвался на середине слова.
В голове у мутанта щелкнуло. Постоянные повторы одних и тех же фраз, неестественная громкость, странное затухание и резкий обрыв… Как ни маловероятно, но это точно какое-то устройство, причем не только усиливающее звук, но и воспроизводящее его запись! Ведь были и такие, Глеб вспомнил рассказы старших; да он и сам имел дело с тем же ноутбуком, где тоже были записи – и не только звука, но и изображений.
Впрочем, теперь не это было главным. Самое страшное, что люди продолжали выходить на улицу без противогазов и защитных костюмов. Саша, с которой он поделился догадкой про запись, едва спустившись с его рук на землю, тут же бросилась к людям с криком:
– Назад! Все назад! Это неправда, радиация опасна!
Глеб, на мгновение замешкавшись, тоже побежал за ней. Мимоходом он зацепил взглядом две странные фигуры, испуганно прижавшиеся к стене. Это были явные мутанты, причем, судя по грубой, плохо скроенной и сшитой одежде, определенно не морозовцы. Правда, Глеб вдруг подумал, что он их точно где-то видел. Вот и один из них тоже будто узнал его – радостно вскинулся, подался вперед…
Но ни узнать, чего хочет от него эта смутно знакомая личность, ни догнать Сашу мутант не успел. Откуда-то вдруг выскочил патрульный и завопил:
– На нас напали! Все, кто может – к реке!
И тут наступил хаос.
Глава 23
Хаос
Волчара окинул свой отряд хладнокровным и, в общем-то, уже равнодушным взглядом. К неизбежной смерти он внутренне давно приготовился, а вот к выполнению задания… Что у него осталось? Девять «собачников» – у двоих сломались сани, один вместе с собакой и санями угодил в полынью, затянуло под лед. Из шести управляемых людьми волчьих упряжек вместе с той, что вел он, дошли всего две – одни сани развалились, два мутоволка посреди пути «взбунтовались», стали кидаться на «каюров», пришлось их прикончить. Из девяти «чучельных» упряжек осталось всего три – шесть не управляемых никем волков перегрызли веревки и разбежались. Итого – пятнадцать вместо двадцати семи стартовавших. И вместо двадцати пяти, как рассчитывал Кардан.
Ну так что ж, пятнадцать – это тоже не ничего. Устюг – вот он. Назад всё равно дороги нет, Кардан не пощадит, да и что теперь – скрываться всю жизнь по лесам? Нет уж, лучше умереть красиво.
– Ружья готовь! – обернувшись, крикнул Волчара. – А теперь погнали! Вперед! Никуда не сворачивать! Стрелять по моей команде!
Пятнадцать упряжек помчались к берегу. «Каюры» улюлюкали и свистели, Волчара, как и мутоволки с собаками, скалил зубы. А потом заорал:
– По Устюгу – огонь!
* * *
Андрей Тюльканов бежал вперед, к реке, во главе своего инспекционно-карательного отряда. Несмотря на то, что на город кто-то напал, а скорее, как раз поэтому, всё внутри у него пело. Наконец-то они оказались нужными! И не просто для помощи кому-то – именно они встретят опасность первыми! Ведь бойцы совсем потеряли боевой дух. Инспекционно-карательный отряд! Что они в последние месяцы инспектировали? Кого карали?.. Святая как отменила поход на «диких» мутантов, так и молчит до сих пор. А ведь обещала, говорила: «Я не собираюсь оставлять убийство наших людей безнаказанным»
[26]. И что?.. Ну да ладно, сейчас мы покажем, что не зря получаем пайки.
Андрей первым выбежал на лед Сухоны. И если сани, запряженные то ли волками, то ли собаками, он видел еще издали, то теперь ему бросилось в глаза, что в летящей прямо на него упряжке сидит не человек, а набитое соломой чучело!..
