Между тем бойцы Валенок и Зубило подвели к нему одетого в латаный-перелатаный, но всё же явно еще фабричного пошива тулуп согбенного старца. Впрочем, «подвели» – не совсем правильно. Мужчины его только сопровождали, шел старик сам, переставляя с видимым трудом широкие, тоже определенно фабричного производства – даже зеленая краска кое-где осталась – охотничьи лыжи. В руках он держал крепкую суковатую палку. Тулуп незнакомца был распахнут, и Кардан смог полюбоваться шикарной длиннющей седой бородой – и впрямь, как у настоящего, из сказок, Деда Мороза.
– Ну? – бросил он старцу.
– Будь здоров, хозяин, – хоть и запыхавшись, но четким, вовсе даже не старческим голосом сказал дед. – Я – Прокопий. А тебя как звать-величать?
– А тебе зачем? – буркнул Кардан и махнул прислушивающимся к разговору бойцам: – Гришин, Иванов, Волынцев, а вам что, заняться нечем?
Мужчин как ветром сдуло, и старик усмехнулся в бороду:
– Крут ты, Кардан, ишь, как людей вышколил – боятся, слушаются.
– Твое-то какое дело? – начал злиться предводитель. – И какого хрена придуриваешься? Спрашивал, как звать, а сам и без того знаешь.
– То прозвище, кличка, – помотал головой Прокопий. – А я у тебя имя спрашиваю.
– Тебе его знать ни к чему. Да и нет у меня больше имени. Кардан – так меня зовут. А вот ты мне скажи: на кой хрен сюда приперся?
– Хотел увидеть тебя, познакомиться. Но коли знакомиться не желаешь – так тому и быть. Тады просто спрошу: зачем на Устюг идешь? Ты ж – хозяин города монстров, а ить в Устюге-то люди. Хорошие ли, плохие – тока люди, не монстры. Совладаешь ли с имя́?
– Да какое твое дело?! – вскипел Кардан. – Кто ты вообще такой?
– Человек. Много пожил, много видывал. И много, и многих. И мне вот завсегда интересно было: пошто человек вот именно так делает, а не эдак? И пущай бы тока сам по себе, а вот когда за других что-то решает, чужими жизнями играет…
– Я никем не играю, заткнись, старик! Или тебя заткнуть?
– Ну, заткнешь – и чо? Вопрос-то мой всё одно останется.
– Какой еще вопрос, о чем ты? Иди-ка ты отсюда, пока я еще добрый!
– Ты не добрый. И дело затеял недоброе. А теперича вижу – и бестолковое. Людей положишь, сам ляжешь, а Устюг тебе не взять.
– Хорошо, – перестав вдруг злиться, нахохлился Кардан. – Если ты такой умный, скажи, почему?
– Для началу ты на мой вопрос ответь: зачем на Устюг идешь?
– Ты мне умнее казался. Зачем на города с войском ходят? Чтобы захватить. И я не собираюсь, как ты говоришь, совладать с устюжанами. Мы их просто убьем. А потом станем жить в их городе.
– Тебе их не убить. Они в своем городе, ты правильно сказал. А свое так просто не отдают. Тем паче – они, которые сражаться умеют. Но я-то ить даже не про то… Ладно, убьешь их – возьмешь такой грех на душу, – а потом-то что? Жить в их городе… Непонятно мне. А что в своем-то не жилось? Или, как раньше говаривали, хорошо там, где нас нет?.. Тока ить не в месте дело-то, а в людях. А коли у тебя не люди, а монстры, так и Устюг городом монстров сделается. Что поменяется-то? Мож, менять-то надо не города, а людей… То бишь, то, что у них в головах. Из монстров опять людей делать. Нет? О том не думал, хозяин? Вижу, не думал. Потому как начинать-то бы с себя надо, а ты не знаешь, как. Да и знать, поди, уже не хочешь.
– Ты всё сказал, дед?.. – засопел Кардан.
– А нету боле смыслу говорить тебе что-то, – вздохнул Прокопий. – Главное, что я бы сказал: поворачивай назад, не губи народ, коли уж себя не жалко. Так не повернешь же.
– Не поверну. И знаешь, что я сейчас сделаю? Я тебя погублю. Спросишь, зачем? Отвечу: тулуп мне твой понравился. И лыжи. Видишь, отсутствием логики я не страдаю.
Старик не успел ничего на это ответить, повсюду вдруг закричали:
– Едут!
– Вон они, вон!..
– Саночники!..
Кардан круто развернулся и увидел, как из-за поворота излучины показались упряжки: видны были уже три, появилась четвертая, пятая…
– Повезло тебе, дед, – повернул он голову. – Убирайся отсюда, пока я не передумал! И вот что скажу: из ума ты выжил, мелешь всякую срань. А у меня всё получится. Не веришь? Погляди – уже получается! – Кардан увидел Стащука, подозвал его жестом. – Андрей, проводи этого чокнутого, чтобы наши не тронули.
Сам он пошел ближе к реке, куда уже стягивались бойцы его войска. И тут его торкнуло.
– Погоди!.. – остановился Кардан. – А как он узнал, что идти нужно сюда?..
– Прокопий-то? – махнул рукой туда, где за деревьями уже скрылся старец, один из местных «вольнонаемных». – Так он всё завсегда знает.
– Так прямо и всё? И не ошибся ни разу?
– Не слыхал о таком.
– А ты что, тоже всё знаешь, всё слышал?! – схватил вдруг его за грудки предводитель.
– Нет… я… – замахал руками «дикий» мутант. – Сам я не слыхивал! Я-то не из деревеньки, это Прокопий оттудова… Я тока говорю, што мужики тамошние сказывают.
– А у вас что мужики, что бабы, – отпустил бойца Кардан. – Языки, как помело.
* * *
Глеб мчался к реке, неся на руках Сашу, иначе она бы мчалась сама, а делать это в ее состоянии он жене позволить не мог. Причиной же спешки было то, что супругам доложили: над рекой возле причала мечется «птеродактиль».
Мутант сначала подумал, что это вернулся Степан, но Саша, уже набрасывая на плечи телогрейку, выкрикнула:
– Нет-нет, это Маруся! Стёпик бы там метаться не стал, он бы в центр прилетел, а Маруся боится. Бежим скорее, пока она не улетела!
Они успели. Маруся, увидев знакомые лица, круто спикировала к ним и принялась кружить над головами, со стоном выкрикивая:
– Ш-ши-и-о-о-ф-фи-и! Ш-ши-и-о-о-ф-фи-и-а-аа у-ф-фи-и-и-ыы!
– Что?.. – нахмурилась Саша.
– Опять о своем Стёпике убивается, – развел руками Глеб.
– Да нет, тут что-то не то. Она что-то сказать хочет. Она ведь не просто его имя выкрикивает… Погоди, как ты сказал? Убивается?.. Слушай, по-моему, она кричит, что…
Тут «птеродактильша» как раз вновь простонала:
– Ш-ши-и-о-о-ф-фи-и-а-аа у-ф-фи-и-и-ыы! У-ф-фи-иии-и-ыы!..
– Она говорит, что его… убили?.. – проговорил мутант.
– Мне кажется, да. Погоди-ка… – Саша, сложив рупором ладони, крикнула: – Маруся! Ты говоришь, что Стёпика убили?!
– Ф-фа-а! Ф-фа-а! – замотала головой «птеродактильша», и на Сашину щеку упала большая горячая капля.
– Не плачь, Маруся! Маруся, не плачь! Ты ведь не можешь знать точно… Или… или ты видела?..
– Ф-фа-а-аа! – снова выдала «птерша», продолжая низко кружиться. – Ф-фа-а-аа!
