Между тем Высоцкий летит не в Москву, а в Бонн, где живет его давний приятель Роман Фрумзон. У него он проводит сутки, причем занимается тем, что накупает подарков своей любовнице Оксане Афанасьевой. По ее словам,
«И вот представьте меня во всех этих «диорах» и «ив-сен-лоранах» во времена жутчайшего дефицита, когда пара приличной обуви была проблемой. У меня было восемнадцать пар сапог, меня подружки так и представляли: «Знакомьтесь, это Оксана, у нее восемнадцать пар сапог»».
Из Бонна Высоцкий отправляется на родину. На Белорусском вокзале его встречали Оксана, Абдулов, Янклович и Шехтман: им позвонили из Бреста таможенники, с которыми Высоцкий в те часы выпивал и которым по пьяни раздарил много из тех вещей, которые он вез из загранки. Высоцкий приехал «никакой». Проводник, выскочивший на перрон и заметивший встречающих, тут же затараторил: «Быстро-быстро, забирайте его». Они забрали.
Спустя несколько часов из Парижа позвонила Влади, чтобы узнать, как добрался до дома Высоцкий. В квартире была супруга Янкловича Барбара Немчик, которая даже не знала, что ответить. Пришлось соврать, что все нормально, и Высоцкий в данный момент спит. Но спустя какое-то время Влади опять позвонила и потребовала, чтобы муж взял трубку. На этот раз с ней разговаривал Янклович, он тоже попытался что-то соврать, но Влади была непреклонна: «Пусть он возьмет трубку!». Трубку Высоцкий так и не взял. Тогда Влади жестко произнесла: «Мне все ясно. Скажи ему, что между нами все кончено».
На следующий день они с Янкловичем отправились в Склиф за «лекарством». Вспоминает врач С. Щербаков:
«У нас был такой «предбанник» — там стоял стол, за которым мы писали истории болезни, сюда же, в «предбанник», закатывали каталки. В ту ночь было полно больных. И вот открывается дверь, заходят Высоцкий и Янклович… Таким Высоцкого я никогда не видел. Он же всегда подтянутый, аккуратный, а тут… Небритый, помятый, неряшливо одетый — в полной депрессии.
Он вошел, сел на стул. Я — за столом, писал историю болезни. Высоцкий даже глаз не поднимал. Но раз приехал — ясно, зачем. Но уже было лето восьмидесятого, приближалась Олимпиада, и мы знали, что нас «пасут»… И договорились: «Все, больше не даем!». И Высоцкий знал об этом. Я ему говорю:
— Володя — все. Мы же договорились, что — все.
— Стас, в последний раз.
— Нет, уходи. Валера, забирай его.
А у Высоцкого чуть ли не слезы на глазах… И тут бригада «взорвалась» на меня!
— Стас! Ты что! Зачем заставляешь человека унижаться?!
А я говорю:
— А-а… Что хотите, то и делайте.
Повернулся и ушел. Со мной вышел Валера Янклович. И пока ребята оказывали «помощь», он мне сказал, что Володя в подавленном состоянии, что его выгнала Марина… Да, Высоцкий сказал мне, уже вслед:
— Стас, это в последний раз…».
Помня напутствие жены, Высоцкий становится крайне подозрителен. 13 июня он вдрызг разругался с одним из друзей — врачом Анатолием Федотовым. Что-то в поведении последнего ему показалось неуместным, и он выгнал его из дома. Однако спустя несколько дней Федотов был возвращен, поскольку он безропотно доставал Высоцкому наркотики, и другого такого безотказного человека надо было еще поискать. Наш герой сам позвонил врачу и извинился за грубость. И тот вновь стал вхож в его дом, что ускорило приближение трагической развязки.
18-22 июня Высоцкий дает серию концертов в подмосковном Калининграде. Выступает по четыре-пять раз в день, как в добрые старые времена. В один из тех дней он пытается дозвониться до Парижа, ему это удается, но Влади быстро прерывает разговор — у нее тяжело больна сестра Одиль, поэтому ей не до сантиментов.
Во время тех гастролей произошел случай, который вновь заставил друзей Высоцкого предпринять серьезные меры по его спасению из наркотического омута. На те концерты пришла женщина, у которой муж был врачом. Она каким-то образом знала о проблемах Высоцкого с наркотиками и предложила ему пройти обследование у ее мужа. И тот вынес убийственный вердикт: «Он живой мертвец. Ему жить осталось максимум два месяца». Вот почему 22 июня, когда Высоцкий был еще в Калининграде, Янклович отправился в Москву, где встретился с отцом Высоцкого Семеном Владимировичем. И уговорил его дать свое согласие на помещение сына в специальную больницу, где лечили наркоманов. Однако едва наш герой узнал об этом предприятии, он немедленно пресек его буквально на корню. Янкловичу так и сказал: «Валера, если ты когда-нибудь подумаешь сдать меня в больницу, считай, что я твой враг на всю жизнь. Сева попытался однажды это сделать. Я его простил, потому что — по незнанию—.
23 июня Высоцкий вернулся в Москву, заработав на концертах около 6 тысяч рублей. В тот же день из Франции пришло горестное сообщение — умерла сестра Марины Влади Одиль Версуа. Влади попросила мужа приехать на похороны. Он пообещал, но так и не вылетел. Почему? Видимо, его просто не выпустили из страны, помня его поведение в Польше. За границу его теперь вообще больше не выпустят.
Конец июня не принес ни Высоцкому, ни его друзьям никакого успокоения. Высоцкий пил, иной раз мог вылить бутылку водки в фужер и залпом его осушить, ссорился с друзьями, которые пытались хоть как-то отвадить его от выпивки. Случится и серьезная «разборка» с Оксаной, правда, чуть позже. В Москву тогда прихала Марина из Калининграда — жена врача, который обследовал Высоцкого, и Оксане донесли, что у нее с Высоцким в Калининграде был роман. Оксана высказала возлюбленному все, что она о нем думает. Но Высоцкий сумел убедить ее, что никакого романа не было и в помине.
1-3 июля по ЦТ состоялась премьера фильма Михаила Швейцера «Маленькие трагедии». Высоцкий играл в нем Дон Гуана, который погибал после рукопожатия каменного Командора. Для Высоцкого это была символическая премьера, поскольку и в реальной жизни за его спиной маячила тень «каменного Командора» то ли со Старой площади, то ли с Лубянки.
Последние три недели жизни Высоцкого прошли для него как в угаре. Он уже мало был похож на того подтянутого, жесткого и волевого человека, каким был совсем недавно: например, когда проходил обследование на американском томографе в январе 1979 года. Теперь это был уже полутруп: безвольный, истеричный. В начале июля он должен был улететь к Вадиму Туманову, чтобы предпринять еще одну попытку «соскочить», но вместо этого ночью перед отлетом стал требовать у друзей наркотики, а когда те отказались, отправился за ними сам. Вернулся уже с пустой ампулой. А утром устроил в доме новый скандал, требуя очередную дозу. Вел себя безобразно: швырял книги, перевернул вещи вверх дном в поисках наркотика. И лететь к Туманову отказался.
11 июля В. Золотухин оставляет в своем дневнике следующие строчки: «…Высоцкий мечется в горячке, 24 часа в сутки орет диким голосом, за квартал слыхать. Так страшно, говорят очевидцы, не было еще у него. Врачи отказываются брать, а если брать — в психиатрическую; переругались между собой…».
В субботу, 12 июля, в краткий период своего просветления, Высоцкий везет свою юную возлюбленную Оксану Афанасьеву в ювелирный магазан «Самоцветы», что на Арбате, где они покупают обручальные кольца. Вот как об этом вспоминает администратор магазина Э. Костинецкая:
