Поэтический концерт состоялся 26 октября. Высоцкий в нем выступал последним, что тоже было показательно: именно по-настоящему значимым артистам обычно доверяли честь ставить финальные точки в подобного рода представлениях. Им были исполнены следующие песни: «Спасите наши души», «Расстрел горного эха», «Кони привередливые», «Погоня», «Прерванный полет». Отметим, что все песни были исполнены на французском языке (перевод Мишеля Форестье), чтобы присутствующие поняли не только их первый пласт, но и оппозиционный подтекст. Ведь артист не случайно выбрал именно эти песни.
В «Спасите наши души» и в «Расстреле горного эха» речь шла о том, как задыхается в тисках несвободы либеральная интеллигенция, в первую очередь, советская. Что касается трех остальных песен, то в них Высоцкий декларировал те же самые идеи, но уже применительно к своей собственной судьбе. Например, «Погоня» была вариантом «Охоты на волков», но более облегченным: там опять речь шла о том, как волки (власть) пытаются погубить главного героя; саму «Охоту…» Высоцкий исполнить побоялся, видимо, памятуя о ее одиозном восприятии советскими властями.
В телевизионном репортаже с этого праздника, который в тот же день был показан в программе «Время»”, выступление Высоцкого было безжалостно вырезано. Спрашивается, почему? Да потому, что это выступление было рассчитано не на советского зрителя, а на французского, которого надо было обаять в первую очередь, чтобы он не растерял свои симпатии к ФКП накануне предстоящих в марте 78-го выборов. Для советских телезрителей Высоцкий по-прежнему должен был оставаться гонимым певцом, дабы у него не закралось сомнение: а чего это Высоцкий выступает на французском празднике в честь Великого Октября?
Кстати, и тогдашние гастроли «Таганки» именно во Франции — первой капиталистической стране в ее гастрольном графике, тоже были не случайны и прямо вытекали из задумки Кремля помочь ФКП выиграть выборы весной будущего года и изменить соотношение сил внутри руководства ФКП в пользу просоветских деятелей. Об этом со всей очевидностью говорит то, что продюсером-организатором этих гастролей был знаменитый французский коммунист Зориа.
«Таганка» приехала во Францию 4 ноября 1977 года. С собой она привезла четыре спектакля, причем все они были поставлены по известным литературным произведениям, но с оригиналом имели мало общего, поскольку были интерпретированы Юрием Любимовым в соответствии с его либеральными воззрениями. Это были «Десять дней, которые потрясли мир» по Д. Риду, «Гамлет» по У. Шекспиру, «Мать» по М. Горькому и «Тартюф» по Мольеру.
Представления шли во дворце Шальо, этаком аналоге столичного Театра Советской Армии, и поначалу собирали очень мало зрителей — всего-то 200–300 человек при вместимости под тысячу. И это при том, что французская коммунистическая печать приложила максимум стараний, чтобы распиарить приезд «Таганки» во Францию. Но, видимо, именно этот пиар зрителей поначалу и отпугнул — у многих людей во Франции интерес к ФКП за последние годы пропал.
Понимая, что дело плохо, Юрий Любимов поступил как настоящий рыночник — решил использовать в качестве приманки… скандал. Давая явно не случайное интервью главной газете либеральной французской интеллигенции «Монд» (аналог советской «Литературной газеты»), он сообщил, что собирается судиться с газетой «Правда», где было напечатано письмо против его постановки «Пиковой дамы». Прочитав это, парижане, охочие до скандалов, ринулись на штурм Шальо, поскольку им стало интересно взглянуть на спектакли режиссера, который собирается судиться с самой Советской властью.
Между тем, один из спектаклей — «Десять дней, которые потрясли мир» — французская критика, ориентированная на круги русской эмиграции, встретила в штыки. Она обвинила авторов постановки в антиисторизме — мол, много вранья вокруг событий октября 17-го, в легкомысленном подходе к историческим событиям. Не обратить внимание на эти упреки либерал Любимов никак не мог, поскольку прекрасно понимал, чем чревата для него обструкция со стороны эмигрантов — потерей реноме либерал-интеллигента. Поэтому он принял решение… снять спектакль с гастролей и заменить его другими («Гамлет», «Мать»). А когда возмутились организаторы гастролей, коммунисты, и заставили его восстановить в гастрольной сетке «Десять дней…», Любимов перестал появляться в театре, когда шел этот спектакль.
А что же Высоцкий? Он на тех гастролях чувствует себя не в своей тарелке. Как записал в своем дневнике в те дни В. Золотухин,
««Все это не так просто», — на что-то намекал Высоцкий. Кстати, мне показалось, особенно в первые дни, что он неловко себя чувствует среди нас в Париже. Ведь он тут никто, не более как муж Марины Влади, хотя и она уже здесь почти никто, вчерашний день… Какая может быть речь о том, чтоб он остался здесь?».
Задумаемся, почему Высоцкий чувствовал себя неловко во время тех гастролей? Не потому ли, что уши Москвы торчали в них особенно отчетливо? Однако точно также они торчали и на недавнем празднике в «Павийон де Пари», но Высоцкий тогда им значения не придал. Почему? Наверное, потому, что его участие в том празднике заняло всего-то меньше часа, а здесь речь шла о многодневных гастролях.
Обратим внимание и на последнюю фразу Золотухина: «Какая может быть речь о том, чтоб он остался здесь?». Значит, в среде таганковцев ходили разговоры о том, что Высоцкий в ближайшем будущем собирается переехать во Францию и жить на две страны. А поскольку популярность Влади здесь уже давно сошла на нет (и об этом тоже прямо пишет Золотухин), советские верхи и предпринимали активные действия по «накачке» авторитета Высоцкого во Франции в последние несколько месяцев.
В самый разгар гастролей «Таганки» все в той же газете «Монд» (20–21 ноября) появилось сообщение о том, что во Франции вышел третий диск-гигант Владимира Высоцкого; два первых были изданы в середине марта. Опять же не случайное событие, а плотно завязанное на все ту же стратегию Москвы по раскрутке имени Высоцкого. Впрочем, он и сам старается произвести на русскую публику соответствующее впечатление, сочиняя песни о том, как тяжело ему, гонимому, сражаться с власть предержащими в одиночку. Так на свет рождается песня «Охота с вертолетов» — продолжение «Охоты на волков».
Речь в ней шла все о том же — о загоне инакомыслящих «волков» жестокими стрелками, олицетворявшими собой высшую власть. То, что охота эта велась с вертолетов, было метафорой — намеком на то, что охотой руководят те, кто наверху. О своей незавидной судьбе Высоцкий в песне отзывается следующими словами:
…Я мечусь на глазах полупьяных стрелков
И скликаю заблудшие души волков.
Те, кто жив, затаились на том берегу.
Что могу я один? Ничего не могу!..
А 9 декабря Высоцкий едва не сорвал «Гамлета» в Марселе. Причем виноват был в этом инциденте Любимов. Это он во время приема в некоем издательстве начал отчитывать Высоцкого. На что тот резонно огрызнулся: дескать, в вашем успехе есть и моя немалая доля — совершенно справедливое замечание. Любимов в ответ возмутился, на что Высоцкий отреагировал еще более нервно: прихватив с собой Ивана Бортника, покинул тусовку и отправился догуливать в другое место. И это за пару часов до начала спектакля!
