– Вино поможет тебе восполнить силы и немного расслабить тело. Ты слишком напряжена, моя диковинная гостья, – поясняет он. Прав. Я высушена и в теле нет силы, даже чтобы говорить. Делаю глоток сладкого напитка, моментально впитывающегося в кровь. Ещё отпиваю, и это отдаётся приятной тяжестью в ногах и лёгкостью в голове. Оставляю кубок и беру клубнику, с наслаждением поглощая её. И так кажется до бесконечности: вино, яблоки, клубника, ананас, груша. Пока моё тело не насыщается, и я не подавляю зевок, прикрывая ладонью рот.
– Я обязан извиниться, Аурелия. Вырос я в другое время, и законы, которые прописываю я, для меня на первом месте. Не беру в расчёт тебя и твои желания, потому что поглощён собой. Мне не следовало тебе говорить того, что сорвалось с моих губ. Мне жаль, что это оскорбило и сильно расстроило тебя. Но мне не жаль, что это привело тебя сюда. Ко мне. Слышал я тебя задолго до твоего появления, дал возможность братьям драться, пока это не перешло границы моих понятий, – ласковый тембр вливается медленным потоком в мой разум. Поворачиваю голову к Вэлериу, смотрящего на меня с серьёзностью.
– Я не понимаю ничего, – шепчу я, а язык не слушается меня. Заплетается и, вообще, какой-то слишком большой во рту. Незнакомо, но чувствую себя хорошо.
– Ты слишком юна, чтобы понять всю масштабность своего появления здесь, драгоценность моя, – поднимает мой подбородок ногтем, не причиняя боли, аккуратно. Улыбается.
– Причина в моей крови? – пытаюсь выговорить каждое слово, чем вызываю широкую улыбку Вэлериу. И его лицо преображается, становится живым и таким красивым.
– Причина в тебе, бесценная моя. Ты нужна мне полностью. И ты зовёшь меня, когда плачешь, когда слишком наполнена злостью на саму себя, ты нуждаешься в помощи. Такая потерянная в собственных желаниях и разрываемая ненужным раскаянием, которое тебя заставляли принять. Огородили тебя от настоящего искушения, считая, что это убережёт любого человека от истинного восприятия этого мира. Но оно внутри тебя, и ни одна церковь не сотрёт твои мысли и страхи, твою горячую натуру и зов крови, – проводит рукой по моей щеке. Закрываю глаза и в тумане его певучего голоса плыву, поддаваясь ласке. Но где-то внутри сидит неприятное чувство, которое заставляет распахнуть глаза и увернуться от его руки, отодвигаясь. Что-то не то снова, что-то не даёт мне сейчас думать и мыслить, но другое нечто внутри меня останавливает от того, чтобы поддаться. Моргаю, а вокруг меня все плывёт, скачут огни свечей и понимаю, что сильно опьянела. Очень сильно.
– Почему ты сухой? – выпаливаю я моментально появившуюся мысль в голове. Вэлериу удивлённо приподнимает брови.
– Я вся в крови… а ты… голый и сухой, – даже рука как-то странно описала круг в воздухе и безвольно упала на подушку.
– Потому что моё тело впитывает кровь, а твоё нет. Но ты пришла сюда за другим, и я готов выслушать тебя, пока не началось представление для меня, – издаёт смешок, откидываясь, опирается на локоть и вытягивает босые ноги. Его белоснежное тело настолько контрастирует с тёмными подушками, словно он лежит в застывшей крови, как мраморная статуя.
– Я… я зла… была, – облизываю сухие губы, пытаясь вспомнить, зачем же я тут. Но ничего, совсем ничего в голове нет. Ни вопросов, ни единой мысли. Моргаю, хмурюсь, подношу пальцы к виску и массирую его, только бы вспомнить.
– Я тоже страдаю этим пороком, радость моя, когда полностью поглощает он меня, то говорю не то, что думаю. Как и ты. В первую очередь злость на самого себя, а потом, чтобы облегчить это переношу на другую… тебя. То же делаешь и ты. Ведь зла ты на себя лишь потому, что не можешь контролировать новые чувства, зародившиеся в твоём теле. Они не подвластны твоему разуму, кристалл мой, – не замечаю (да и как заметить, когда перед глазами все плывёт?), как прохладная рука дотрагивается до другого моего виска. Поднимаю глаза, смотрю в спокойные и такие блестящие светлые. Вэлериу прикрывает веки и словно вытягивает из моей головы начинающуюся боль от раздумий. Она наполняется прохладой, и вздох облегчения срывается с губ.
– Это был не сон? – шепчу я, когда убирает руку.
– Нет, то был не сон, – так же отвечает.
– А девушки… они все были в крови…
– Ох, это. И за этот фокус приношу свои извинения, не смог сдержаться. Мне начал нравится аромат твоего страха. Он возвращает меня в склеп, который был окутан этим. Твоим дыханием, быстрым сердцебиением и желанием продолжать. О, радость моя, я порочен и это притягивает меня. Вкусить вновь твоей крови и опьянеть от неё, – столько страсти в его шёпоте, что она перетекает в меня, насыщает кислород вокруг.
– А другие? – спрашивая, наблюдаю вновь эту метаморфозу в его глазах. Как зрачки расширяются, а внутри их алые отблески блестят неподвластной опасностью его настоящей составляющей.
– Хочешь знать, насколько я держу себя в руках, только бы не разорвать сейчас твою вену? Это женское превосходство никуда не исчезает со столетиями, – хитро улыбается, проходя ногтями по моей щеке, и опускается к шее. Наклоняется ко мне, приоткрываю губы, в ожидании его поцелуя, но он проходится своими губами по моей скуле.
– Госпожа, твоя кровь – дар, который был подарен мне во имя спасения и привязал меня к тебе. Несравнимо прекрасна, – его шёпот затопляет разум. Громкий вздох срывается с губ, а по телу проходит сладостная волна томления и заставляет кровь бежать быстрее.
– Вэлериу, – выдыхаю его имя. Поднимает голову, оставляя дорожку от его губ, которая на щеке пульсирует, и где-то внутри меня становится так же горячо, как и на ней.
– Да, драгоценная моя, – шепчет в мои губы.
– Я… я, кажется, пьяна, – улыбается на мои слова.
– И это прекрасно, подари и мне это ощущение. Позволь… прошу, – губы касаются моих. Жадно вбирает в себя моё дыхание. Отдаюсь полностью в его власть, и мои руки оказываются на его оголённых плечах, путаются пальцы в волосах. Сама целую его, словно иссушенная от жажды путница в пустыне. Прохлада его губ и моих горячительных. Невероятный контраст, и это отдаётся в теле приятной дрожью.
Треск ткани. Срывает с меня халат, оставляя в прозрачном одеянии. Целует и не даёт опомниться, не даёт даже помыслить о том, что переступаю грань дозволенного. Его руки, ласкающие спину, которая прогибается под его прикосновениями. Отрываюсь от его губ, чтобы вдохнуть кислорода и издаю тихий вздох, когда он опускается поцелуями по шее и чертит языком влажные узоры, затрагивая вену, так бешено бьющуюся под его движениями. Тону и возрождаюсь с каждым поцелуем на коже.
Поддерживает за шею, поднимаясь обратно, и приникает вновь к моим губам. Хватаю его за волосы, буквально стискивая в своих руках, только бы получить больше. Языки встречаются и борются между собой за право обладания друг другом. Кажется, что мира не существует. Только он и я. Только его губы и ногти, царапающие кожу, что и заставляют трястись от предвкушения. Внизу живота буквально все пульсирует, изнывает от непонятного желания.
Не помню как, но уже лежу на мягких подушках. А он продолжает целовать меня, тянусь к его губам. Загорается каждая частичка моего тела, как и губы, полыхают от жёсткости его поцелуев. Немного отрывается от меня, дышу быстро, а он издаёт животный рык. Приникает к шее, яростно лаская её языком. Его руки проходятся по бёдрам, поднимая ткань, кромсая ее ногтями и вместе с ней мою кожу. Дрожь бьётся электрическим разрядом, начинаясь с кончиков пальцев на ногах, и теряется в прядях волос. Прижимаю его голову, с губ срывается стон, который тонет в шуме, творящемся в голове. Состояние натянутой пружины приносит невыносимую боль. Пальцы, а точнее, ногти жаждут впиться в его кожу. Делаю это и с силой царапаю его спину. Рычит, буквально, как животное, стягивая с плеч платье и обнажая грудь, ставшую такой тяжёлой.
