Губы горят под натиском его поцелуев, кажется, в кровь стёрлись, но не могу остановиться. Прижимаюсь к нему всем телом, грудь становится такой тяжёлой, а соски трутся о нежную ткань платья. И всё это заставляет сойти с ума в одну секунду. Впускаю в свой рот его язык, с напором встречающий мой. Вкус крови и сладкого запретного желания бурлит внутри меня. Его волосы в моих руках, такие же мягкие, как и замедляющиеся поцелуи.
Отрываюсь от его губ, быстро дыша, и открываю глаза, встречаясь с его обезумевшим и странным взглядом. А его губы как алые розы, такие яркие, и вижу только их.
В голове шумит, а тело буквально горит, как и щеки, как вся я. Не заметила, когда музыка исчезла, и тишина осталась вокруг нас, разрываемая моим дыханием.
Его ладонь ложится на мою щеку, а большой палец сминает губы, моментально иссушая. Инстинктивно облизываю их. Его взгляд задумчивый и полный страсти находит мои глаза.
– Я… – должна что-то сказать, но не нахожу ни единого слова. Только отпускаю его волосы, кладя руки на его плечи. Глаза меняют свой цвет, становясь голубоватыми и пустыми.
– Лжёшь, снова солжёшь мне. Ты расстроила меня, Аурелия, опустилась в моих глазах, – кривится, резко выпуская меня из своих рук. Поворачивается ко мне боком, а я прислоняюсь к стене, только бы не рухнуть от пружины в ногах.
– Ещё сильнее заставила меня испытывать обиду и сожаление. Ты свободна, советую подумать над своим поведением и мыслями. Не желаю тебя более видеть, – и сколько холодной стали в его голосе, сколько отчуждения и отвращения. Это как отрезвляющая пощёчина. Меня окатывает ледяным ветром с головы до ног.
Слезы скапливаются в глазах, а Вэлериу бросает на меня взгляд, наполненный печалью и разочарованием. Отворачивается и спокойно идёт к дверям, чтобы вновь оставить меня одну в собственном отчаянии, страхе и стыде. Но ни капли сейчас не стыжусь, это самое ужасное. Словно использованная вещь ощущаю себя и гадко. До боли гадко.
Triginta novem
Бегу, держа крепко в руках платье. Слезы сами катятся по лицу. До безумия обидно от его слов. Отчитал, как глупую девочку, словно не он хотел этого. А я во всём виновата. Это так глубоко задело, хотя не должно ведь. Сильно и резко отозвалось в сердце.
Влетаю в свою спальню, уже убранную слугами, и падаю на меха, сотрясаясь в громких рыданиях. Почему же никто не понимает, насколько мне сложно принять всю информацию, свалившуюся на меня? Трудно бороться с искушением и непонятным чувством постоянной слабости перед этими глазами и голосом. Ненавижу себя за это, корю и ненавижу с каждой секундой всё больше и больше. Это как цунами с каждой слезой накрывает сильнее, подминая меня под эту волну. И дышать сложно.
Не знаю, как долго я лежу так, истерика понемногу оставляет меня и только всхлипываю, смотря в пустоту, ведь ничего не вижу. В голове всё смешалось и когда успокаиваюсь, практически не плача, внутри открывается буря из злости и лютой обиды. Унизил. Опустил так низко, хуже своих девок, к которым так добр. А от меня что-то требуют, оскорбляют и издеваются, проверяя на прочность. Да надоело! До скрипа зубов хочется отомстить. Взять, да и что-то натворить, чтобы было так же и им всем гадко, как и мне.
Раньше, буквально ещё месяц назад, я бы просто похоронила в душе такой выпад в мою сторону, насмешки со стороны старших девочек и подколки. Но то школа, а это теперь моя жизнь. Это моя гордость. И могу ли я простить уязвлённое самолюбие? Нет! Не могу. Не позволю так со мной обращаться и говорить. Я та, что нужна ему. И плевать как, но нужна. Он сказал стать госпожой, проявить свой авторитет. Но есть ли он у меня среди них?
Подрываюсь с кровати, быстрым шагом меряя комнату. Стираю мокрые слезы с лица и продолжаю ходить, пока тело трясёт от ярости. Это он обижен? А я нет?! Наглый, самовлюблённый вампир, терзающий меня и играющий на струнах моей добропорядочности и неискушённости.
Оставлю ли я это так? Нет. Больше не буду терпеть. Или же начнёт уважать, или пусть лучше заточит, как настоящую пленницу.
Мой разум настолько затуманен алой пеленой из жажды выплеснуть своё негодование, что, не думая более чем это может обернуться для меня, выскакиваю за дверь и слетаю по лестнице. Дверь не заперта, и я свободно несусь по коридорам. Найду его и выскажу всё, не бывать такому мучению внутри меня. Я на пределе, кажется, что вылечу, как пробка из бутылки от злости.
Замедляю свой шаг перед мужчинами у входа в обеденный зал. Они услужливо открывают двери, и я вхожу внутрь. Даже смотреть не хочу на эту стену, где имело место моё падение в его руки. Где так жарко отвечала его натиску и поцелуям. Потеряла гордость? Нет.
Где они сидят? Как развлекаются? Пришло время нарушить этот праздник пожирания тел. Уж теперь они узнают… он узнает, как опасно и меня злить.
Дохожу до дверей, за которыми скрывались они. Сама открываю их и оказываюсь в другом зале, не освещённом и тёмном. Тут даже мебели нет, пусто. Но вопреки всему продолжаю свой путь, и ищу в темноте дверь, но вижу только по центру новый коридор. Думаю ли я о том, что там могу увидеть? Нет. Ни о чём нет мыслей, кроме жажды отстоять себя.
Вхожу в этот коридор и иду по нему, пока он не заканчивается лестницей. Спускаюсь, уже медленнее, чем раньше. Спускаюсь долго, и становится так холодно. Кожа покрывается мурашками. Когда дохожу до низа, останавливаюсь и прислушаюсь. Передо мной каменный тоннель, где горят редко факелы. Иду по нему, пока вновь не вижу лестницу. Прислушиваюсь, едва уловимые звуки музыки раздаются из темноты внизу.
Сглатываю, но иду. Не буду больше бояться, хотя неизвестность все же непроизвольно пугает меня. Медленно спускаюсь, держа платье, и замедляю свой ход, когда заканчивается последняя ступенька. Теперь же звуки скрипки слышатся ярче.
Вокруг меня темно, натыкаюсь на ткань, убираю её. Ещё одна и ещё, как во сне или же всё же не было сном? Лабиринт из материи, а музыка все громче. Тусклый свет сквозь тысячи тканей белого цвета, даёт уверенность, что нашла. Теперь же предстоит не убежать, а закончить своё дело. Как он говорил, не бросать пустые угрозы? Так вот я этого не буду делать.
Золотистый свет становится ярче, как и слышимость голосов, смеха и музыки. Ткань колыхается от моего дыхания, убираю её и сквозь белесую пелену различаю свет свечей и факелов в большом пространстве. Но плохо видно, поэтому цепляю пальцами ткань, приоткрывая занавес.
Задерживаю дыхание от раскрывшейся картины передо мной. Моргаю, чтобы понять, правда ли это. Но, открыв глаза, вижу, что ничего не меняется. Огромное пространство, где под такими же материями, за которыми стою я, скрываются тела мужчин и женщин, открыто предающихся пороку. Стоны, смех, крики наполняют мой слух. Это такой невероятный шум. Мои глаза пожирают каждого находящегося тут. Кое-где за импровизированными пологами, открытыми для моего взгляда, лежат нагие девушки, а мужчины режут их кожу, полностью обнажённые. И у них все видно, их мужские органы, как же это отвратительно. И таких мест тысячи, второй этаж такой же. Углубление в каменных стенах и комнатки с развратом. Голые девушки танцуют, кто-то просто гуляет по этому пространству.
