Поднимаю руки, рассматривая белоснежную кожу без единой царапины на ней. Удивление, даже шок, заставляет меня пощупать свои пальцы. Не верю… как… почему…
Палец застревает в мокром рукаве, а именно в разрезе ткани. Прищуриваюсь, поднося руку к глазам. Да… да есть разрыв ткани, окрашенный кажется в тёмную, практически чёрную кровь. А на коже ничего.
Наверное, я бы так долго сидела и дивилась своим рукам, если бы не звук, раздающийся напротив меня. Скрип и сухой треск поломанного дерева.
Медленно поднимаю голову, наблюдая, как дверь церкви, словно в замедленной съёмке, открывается. За ней темнота, в которую я вглядываюсь. Наступает тишина, настолько идеальная, что слышу, как кровь бежит по венам и заряжает сердце сильнее и сильнее, как моё дыхание становится прерывистым. Шуршание земли где-то впереди, неприятный хруст, шаги. Господи, я боюсь, очень боюсь. Никуда этот страх не вырвать. Он уже внутри меня, он уже забрался в сознание и повелевает им. Он блокирует любое движение, и мне остаётся только слушать и смотреть вперёд.
Неожиданно в церкви зажигается что-то, осветившее пространство. Откуда… не успеваю я даже развить эту мысль, как она обрывается. Ведь прямо в проёме церкви стоит человек. Но человек ли это, я не знаю… мумия… Вэлериу. Смотрю на его ботинки, уже покрывшиеся пылью. Делает шаг, а я отодвигаюсь. Ещё шаг, не поднимаю взгляд, до ужаса боюсь увидеть это лицо. Его шаг – моё движение назад. И так продолжается до тех пор в этой гнетущей тишине, пока я спиной не упираюсь в колодец. Жмурюсь, быстро дыша. Я чувствую, какой холод идёт от него, он дотрагивается до каждой клеточки моего тела.
Открываю глаза, а он не двигается. Смотрю на ноги. Губы от страха трясутся. Наверное, сейчас и меня убьёт. Сейчас…
Прямо перед моими глазами опускается рука с длинными и острыми ногтями, развёрнутая ладонью вверх, словно предлагает мне помочь встать на ноги. И рука… действительно рука, не то, что я видела в гробу… а кожа… белая… но кожа. Немного сухая и потрескавшаяся, как будто он был долго на сильном ледяном ветру.
Моя рука дрожит, поднимаясь к его. Боже, что я творю? Но не могу ничего с собой поделать, я уже дотрагиваюсь до его руки, ощущая, как меня обдаёт ледяным прикосновением. Длинные пальцы обнимают мою ладонь и тянут на себя. Медленно поднимаюсь, скользя взглядом по чёрной футболке и белоснежным волосам, начинающимися от груди и завивающимися упругими и мягкими волнами.
Поднимаюсь глазами по шее, покрытой нормальной человеческой кожей, по квадратному подбородку, по белым потрескавшимся губам, имеющим красивую форму и ямочку над ними. По грубоватому носу с горбинкой и упираюсь в глаза, смотрящие прямо в мои. Задерживаю дыхание. Невероятно. Такого цвета я в жизни не видела. Они светлые, настолько светлые, что кажется это белок, очерченный тёмным кругом.
– Ну, здравствуй, Аурелия, – произносят его губы. Выпускаю воздух сквозь приоткрытые и сухие губы. Облизываю их, бегая глазами по этому лицу, совершенно не напоминающему то, что я видела там. Это человек. Необычный, с довольно резкими скулами, но молодой парень со своеобразной и пугающей внешностью.
– Вэлериу? – осторожно шепчу я, аккуратно высвобождая свою руку из его.
Приподнимает уголок губ, а я поверить не могу, что такое возможно. Он ведь был мумией, а сейчас… и правда, жив, даже эти глаза, блёклые и имеющие неповторимый оттенок, не меняют этого восприятия.
Сдвигает белоснежные брови и поднимает руку, она тянется к моему лицу. Отодвигаюсь от неё, но его ногти касаются моего парика. Недоуменно смотрит на меня, а я на него. Боже, не трогай меня, прошу. Сжимает в руках волосы и с силой срывает парик с меня. От этого движения меня немного шатает. Он словно изучает меня, невозможно долго осматривает моё лицо и тянется снова к моим волосам, заколотым сзади. Мне страшно сейчас даже дышать, ведь разумом я понимаю, кто передо мной. Оживший труп, питающийся кровью. Моей кровью. Вампир. Но сделать ничего не могу. Стою и чувствую, как его ногти дотрагиваются до моих волос, и подхватывают шпильку, отбрасывая, затем ещё и ещё, пока мои волосы не падают, рассыпаясь по плечам, груди и спине.
– Не делай так больше. Поняла? – приподнимает руку перед моим лицом. Быстро киваю, но не понимаю, что не делать-то.
– Тут должно быть больше света, – говорит он и одним взмахом руки вокруг нас озаряются яркие вспышки. Мотая головой, нахожу факелы, разбросанные по всему пространству этого города и горящие ярким огнём. Удивлённо смотрю на это чудо и перевожу взгляд на Вэлериу.
– Я… как… невероятно, – шепчу, обескуражена таким фокусом. Он отходит от меня и немного кланяется, прикладывая руку к груди.
– Все, чтобы увидеть на твоём лице улыбку и прекратить этот неприятный аромат страха, – делает снова движение пальцами, словно что-то между ними перекатывает.
Это ненормально, но издаю смешок на такую манеру. Теперь он удивлён, а я всматриваюсь в его глаза, недавно казавшиеся белыми, но они голубые. Имеют отголосок этой синевы, что есть в моих. Определенно голубые с серыми бликами. Делаю сама шаг, изучая парня. Волосы такие пепельные, как у старца, что я заглядываюсь на них и не замечаю, как моя рука тянется к ним. Ощущаю пальцами насколько они упругие и живые. Пальцы инстинктивно перебирают их, а я, наверное, с ума схожу, потому что продолжаю своё занятие. Я ведь думала всё, что угодно, но оказалось, что он похож на человека. На мужчину и очень даже симпатичного. Точнее, интересного и необычного.
Мои пальцы рисуют какие-то волны на этих волосах, поддающихся им и проминающиеся под ними. Достигаю его лица, но тут же одёргиваю руку, ведь холодный. Но он хватает меня за запястье. Перевожу взгляд на его глаза и слабую улыбку на губах.
– Это нормально, Аурелия. Я изучал тебя восемнадцать лет, теперь твой черёд, – подносит мою руку к своей щеке. Распахиваю шире глаза, когда отпускает запястье и даже не двигается. А моя рука от волнения и чувства инстинктивной опасности дрожит. Кожа такая гладкая, немного шероховатая и холодная.
– Тебе бояться нечего, драгоценность моя, можешь трогать меня, но недолго. Я ещё не привык вновь быть живым, – шёпотом произносит он. Сглатываю и пальцами прохожусь по его носу, где ощущаю горбинку. Улыбаюсь, трогая, как больная, лицо человека, которому больше шестисот лет. Но как? Как такое возможно?
– Прости, – одними губами говорю я, убирая руку от него, а пальцы до сих пор покалывает от его прохладной кожи.
– А теперь моя очередь, – его рука настолько молниеносно поднимается, что не успеваю даже вздохнуть, как острый ноготь оказывается под подбородком. Он приподнимает моё лицо, а я сглатываю от страха, снова появившегося в груди.
– Тише, прошу, не надо. Это неприятно, – поднимает другую руку, снова играя пальцами сбоку от моего лица.
– Ты… ты что, действительно чувствуешь запах моего страха? – уточняю я шёпотом, а он поворачивает мою голову вбок.
– Верно, как и другие чувства любого человека, – спокойно отвечает он, и я прислушиваюсь к его голосу. Он не такой, каким я слышала его, другой. Прекрасное звучание и даже певучесть в произношении на латыни. Глупо, но очень красиво. Я ни разу не слышала, чтобы кто-то из людей говорил на этом языке, и услышать его от того, кто говорил на нём всю свою жизнь – неописуемо.
