– Ложь. Я не отрекаюсь и не каюсь, моя драгоценная. Жди меня, но не тревожь свою душу по ушедшим, им это не поможет. И нам никто не поможет, радость моя, выжить, кроме самих себя. А у тебя таких трое. Мои братья будут до последнего прятать тебя за спиной, как и я. Обещаю тебе, только и ты желай этого. Без твоих желаний моё существование омрачится. До встречи, – слышу, как хлопает дверь, и позволяю потоку слез вырваться из глаз. Опускаюсь на пол и кусаю ладонь, только бы никто не слышал.
Как же страшно понимать, что это случилось из-за меня. Это больно, безумно больно. И она же предупреждала меня. Помню, что говорила – повлеку смерть за своё решение. Вот она расплата за минуты сладострастия. Вот так наказывают за грехи.
Выплакав все накопившееся во мне, поднимаюсь с пола и сбрасываю с себя грязную сорочку Вэлериу и вхожу в ванную. Почему невозможно смыть с себя вину водой? Отчего не отмыть так же душу, как и тело?
– За что ты так жесток к нам? – шепчу я, поднимая голову к потолку. – Неужели, ты не видишь, насколько необратимо наши души падают во тьму, а ты не спасаешь? Ты обязан любить каждого своего ребёнка на земле, кем бы он ни был. Обязан быть милостивым и понимающим к нашим слабостям. Тогда зачем Ты, вообще, существуешь? Разве тебе доставляет радость видеть, как мучаются Твои дети? Меня учили, что Ты несёшь в себе прощение и свет. Только я не вижу этому подтверждения. Ты безучастен, создал ад на земле и счастлив. Ты не всесилен, Ты слаб в своих обидах на человечество, и Ты же родил в наших душах пороки. Ты выдумал нам испытания. За что? Месть за Твоё распятие? Месть за то, что мы живые, а Ты не можешь быть тут? Ты не всевышний, Ты никто, стравливающий нас друг с другом. Так увидь и раскайся сам в своих грехах, прежде чем обвинять нас в них.
Знаю, что моя речь никогда не будет услышана, но становится легче, что сказала, попыталась и ни к чему не пришла.
Выбираюсь из воды, закутываясь в полотенце, и выхожу в спальню. Нет идей, чем мне заняться. Ничего нет в груди, кроме пустоты. Я не могу больше сидеть в этих стенах, не могу более быть запертой и без движения, ожидая чего-то хорошего. Не будет. Теперь всё будет только хуже, и я справлюсь. Обещаю себе, что справлюсь, как бы горько ни было отрекаться от веры. Не поможет никто нам в этой войне. Вэлериу ошибается, считая, что мне важно знать – есть защитники. И они не помогут, сейчас я знаю это точно. Хватит ли мне сил дожить до того самого рассвета, когда наступит спокойствие и счастье на земле? Не знаю.
Выбираю из шкафа тёмно-синее платье и натягиваю его, как и трусики, и обувь. Глубоко вздыхаю и выхожу из спальни. Зачем я это делаю? Не могу быть там, не зная, что происходит сейчас за пределами этого места. Мой взгляд привлекают ткани, разорванные вчера мной и кровавые отпечатки. Прохожу мимо, вспоминая ту боль, которую пережила. Если это удалось, то и другое получится. Верить в себя и свои суждения. Никак иначе. На лестнице мне встречаются женщины, отмывающие пол. Их взгляды обозлённые обращены на меня, пока я спускаюсь. И я понимаю их. Я бы тоже злилась, если бы в мой город пришёл незнакомец и повлёк за собой мрак. Двигаюсь по коридору, уже не обращая внимания на шёпот позади меня, обвинительный и даже ругательства, сыплющиеся на меня, не трогают более. Спускаюсь по ещё одной лестнице и вижу знакомых мужчин, но они не спешат отворить мне двери, наоборот, закрывают их кольями.
– Откройте, – требую я. Не двигаются, видимо, им не разрешено.
– Я приказываю – откройте, – повышаю голос, гордо задирая подбородок. Только после этого убирают оружие и двери распахиваются передо мной.
Нет музыки, только тусклый свет и оборвавшийся разговор. Захожу в зал и вижу трёх братьев, повернувшихся в мою сторону.
– Аурелия, тебе здесь не место, – говорит Вэлериу, поднимаясь со своего стула. Петру тут же отворачивается, а Лука недовольно кривится на моё появление.
– Знаю. Мне нигде нет места, я везде чужая и так будет всегда. Но я не буду больше прятаться, Вэлериу. Не надо защищать меня, когда я не прошу этого. Посему я требую, чтобы и мне рассказали, какова на самом деле ситуация, – уверенно произношу я, подходя к своему стулу.
– Аурелия, тебя не должно это касаться…
– Снова? Снова ты требуешь, чтобы я забыла всё с того момента, когда это началось? С меня началось? Нет. Можешь применить силу, но я никуда не уйду. Я хочу знать, – смотрю в его глаза. Дышу быстро и прошу его мысленно дать мне возможность показать, что доверять мне можно. Я не предам, для меня наша близость стала самым ценным, что было в моей жизни. Вэлериу только открывает рот, чтобы ответить, но я перебиваю его.
– Не отбирай у меня то, что подарил. Не заставляй забыть, насколько бывает чудесен грех и подавляет вину. Прошу, – губы дрожат от эмоций, которые бушуют в моей груди. Отводит взгляд, бросая его на братьев. Решает. А я смотрю на него, пока глаза не начинают слезиться.
– Она должна знать, брат. От всего мы её не убережём. Теперь она стала частью тебя, и должна понять, какова будет её жизнь, – неожиданная поддержка Луки вызывает улыбку и благодарность, когда смотрю на него. А он закрывает на секунду глаза, давая мне понять, что на моей стороне.
– А ты, Петру, что скажешь? – спрашивает Вэлериу другого брата.
– Мне нечего сказать. Я считаю, чем меньше она знает, тем легче ей жить. Не могу судить правильно, потому что моё мнение никогда не засчитывалось, – сухо произносит Петру.
– Сейчас же я спрашиваю тебя. Так отвечай, – сталь в голосе Вэлериу даёт понимание, что обида между ними стала сильнее, чем была раньше.
– Если тебе доставит удовольствие моё унижение, то я скажу, – Петру поднимается с места, а я не могу поверить, что этот мужчина, всегда милый и добрый ко мне, сейчас напоминает змею, которая шипит.
– Я нашёл её. Я привёл её к тебе. Я просил её о твоём спасении. Я защищал и оберегал её. А получил взамен лишь последнее место в твоей жизни, как и в её. Мне жаль её, потому что выбрала тебя. Мне жаль тебя, что ты так и не осознал, насколько бываешь глупым и безнравственным по отношению к душе. Мне жаль всех, кто вовлечён в этот конфликт, который разрастается с каждой минутой всё больше и больше. Мне жаль смерти, которых будут тысячи из-за тебя. Мне жаль её, потому что погибнет из-за тебя, так и не узнав, что такое настоящая любовь и свобода. Мне жаль, что не умер человеком, существование в таком облике даёт время, дабы понять, как ничтожен этот мир, и заполонён ложью. И ты погряз в ней, утянул за собой её. Она не выплывет, а ты продолжишь путь, навсегда забыв о самопожертвовании. Ты вечный мученик, являющий свой образ любой девице, как самый романтичный. Ты проклят и заставил нас быть такими. Я не желаю более участвовать в этом. Я не желаю решать и говорить, но я буду там. Буду, чтобы защитить её, когда ты встретишься со своей возлюбленной лицом к лицу. Когда боль предательства пронзит её сердце. Я буду там, чтобы увидеть это и защитить. От тебя. Обещаю, – после этих слов Петру подскакивает и цепляется за потолок, а в следующий момент выбивает окно и исчезает в ночи, оставляя меня в полном недоумении и со слезами на глазах.
