И все же крестоносцы сражались достойно. Никто из них не просил пощады, каждый рыцарь сражался сразу с десятком врагов. Литовцы и их новые братья-союзники сбивали, стаскивали всадников с коней, молотили дубинами и камнями. Добивали узкими ножами сквозь прорези шлемов. Протыкали кольчуги. Тащили к реке, сбрасывая в воду.
Побоище… Что ж! Вот вам Жемайтия! Вот вам Литва! Разинули рот на чужие земли? Вот и получайте в ответ.
Слава богам, литовцы отличались от рыцарей шлемами. Иначе воинов Довмонта и Тройната, верно, тоже бы приняли за крестоносцев. Не за тевтонцев – тех узнавали по черным крестам. За датчан, шведов и всех прочих, опрометчиво пустившихся в новый крестовый поход. Хотели свои дела поправить? Поправили? Теперь остается только умирать во славу Иисуса Христа.
Рыцарь, оставленный без присмотра Довмонтом, наконец, снял шлем и, очумело вращая глазами, принялся жадно хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Князь вытащил меч… Однако прилетевшая откуда-то сзади стрела впилась врагу в левый глаз.
– Жаль, – подскочив, сожалея молвил Любарт. – Это – знатный человек. За него дали бы очень хороший выкуп. – Князь, эти пруссы и курши… Они сейчас всех рыцарей перебьют! Всех до единого. Я уже не говорю про выкуп, но кого мы будем приносить в жертву богам? Простолюдинов?
– Прекратить! – разъяренный кунигас ворвался в гущу воинов. – Рыцарей не убивать больше. Брать в плен! В плен, иначе, клянусь всеми богами, я сам вас сейчас перебью!
Грозный вид и слова князя сделали свое дело. Оставшихся в живых рыцарей стали брать в плен. Просто нападали по нескольку человек, опрокидывали, оглушали… либо вязали ремнями.
Литовцев погибло немало. Рыцарей же – ровно сто пятьдесят, в их числе и все самые-самые: ливонский магистр Буркхард фон Хорнхаузен, маршал прусских земель Генрих Ботель и принц Карл. Крестоносцы бились достойно, и, если б не предательство кнехтов и слуг, еще неизвестно, чем бы закончилась битва.
Князь Наримонт сразу же после битвы предложил Тройнату принести в жертву богам всех пленных рыцарей, числом пятнадцать. Утенского узурпатора поддержали жрецы, бывшие при литовском войске, и все младшие командиры – сотники и десятники. Многие из них не столько старались задобрить богов, сколько мстили за своих погибших товарищей.
– Честно говоря, я бы их лучше продал, – вскользь молвил Довмонт, как и его давний недруг, тоже приглашенный в княжеский шатер для совета. – Ну, отпустил бы за выкуп. Не всех, хотя бы светских рыцарей.
Тройнат громко расхохотался, горделиво поправив свой темно-красный княжеский плащ, щедро расшитый золотом:
– Не узнаю тебя, брат! Раньше ты всегда славил богов… А теперь вдруг озаботился деньгами! Я понимаю, злато и серебро лишними не бывают, но… Ты послушай, чего просят люди!
За тонкими стенками шатра собравшиеся на поле битвы воины стаскивали убитых в кучи и желали пленникам смерти.
– Смерти! Смерти! Смерти! – гулкое эхо проносилось над озером, над заливным лугом и лесом.
– Поблизости есть священная роща, князь, – на всякий случай напомнил жрец Видимонд. Крепкий, осанистый, с длинными седыми волосами и бородой, он вызвал невольное уважение и к себе, и к богам.
– Местные криве покажут дорогу, князь. Клянусь Перкунасом, это будет славная тризна.
Вслед за Тройнатом одобрительно кивнул и Наримонт. В этом чернявом, похожем на цыгана парне с темной бородкой не было ничего демонического. Обычное, ничем не приметное лицо, симпатичное даже. Вот только взгляд – змеиный:
– Я надеюсь, мы нынче договоримся о землях, – Наримонт все гнул свое.
– Договоримся, – заверил его властелин Жмуди. – Ты получишь все, что обещал.
– И заберу всех своих людей из Утены!
– Да. Надеюсь, наш друг Даумантас не будет препятствовать этому.
– Пускай проваливают! – нальшанский кунигас хмуро махнул рукой. – Скатертью дорожка.
Наримонт ничего не сказал, лишь улыбнулся – недобро этак, зловеще. Так улыбалась бы болотная жаба, умей она улыбаться. Заклятые враги и родственники – Наримонт и Довмонт – общались друг с другом лишь при посредничестве Тройната, всеми силами старавшегося не допустить никакого конфликта. Слишком уж ему были нужны оба. Все правильно рассчитал хитрый жмудин, помощь утенцев и нальшан пришлась в битве как нельзя более кстати. Нынче крестоносцы разбиты, да. Но это не значит, что они не нападут вновь. Миндовг же, чтоб ему икнулось, бросил их Жемайтию в обмен на корону! Швырнул, как собакам кость. И собаки в эту кость впились, так просто не отдадут.
– Следует готовиться к новой битве, братья, – вздохнув, молвил Тройнат. – Получив свои земли, будьте готовы выступить по первому моему зову.
Довмонт поднялся со скамьи, наскоро сколоченной из толстых досок и покрытой толстым слоем сукна:
– Не беспокойся, друг!
– Мое войско придет! – в свою очередь вскочил Наримонт. – Не знаю, как у этого…
– Ты кого назвал «этим», урод?
Соперники вмиг выхватили мечи…
– А ну, прекратить! – заорал жмудин. – Я кому сказал? Живо вложили мечи в ножны! Вот, так-то лучше. Наримонт… ступай вместе с нашим славным криве. Подготовьте пленников к жертве.
Жрец и князь, поклонясь, вышли, и Тройнат перевел дух. Покусав ус, громко позвал слугу, находившегося у входа:
– Принеси-ка нам вина. Того, что захватили в обозе. Небось, не все еще выпили?
– Как можно, государь?
Государь… Вот ради этого слова Тройнат готов был терпеть всё и всех, засунув в задницу свою гордость. В первую очередь терпеть напыщенного индюка Миндовга. Король, чтоб ему пусто было! Договорился он с рыцарями, ага… как же! Плевали они на все его договоры.
– Плевали они на все договоры, – вслух протянул князь… теперь уже не просто князь, а великий князь Жемайтский.
– Это ты про тевтонцев? – усевшись на лавку, Довмонт хлебнул вина из походного кубка. Красивого, серебряного – тоже трофейного, как и белое рейнское вино.
– Про них, про кого же еще? Эти собаки не успокоятся, ты же понимаешь.
– А если их успокоить? – нальшанский кунигас вдруг хитро прищурился, искоса посмотрев на своего сюзерена. – Ну, напугать.
– Ежа – голым задом? – скептически усмехнулся Тройнат. – Уж ты-то наверняка понимаешь: если б не пруссы и курши, мы б тут сейчас не сидели.
– Надо сделать так, чтоб они не сунулись в Жематию, вообще в Литву, – Довмонт почесал бородку. – С Миндовгом они не очень считаются… а если Миндовг будет не один? С кем можно дружить против рыцарей?
– Со Псковом можно, с Новгородом, – поняв идею, князь хлопнул в ладоши. – А лучше – с великим князем Владимирским Александром! Он ведь в русских землях за главного. Так татары сказали! И в Новгороде – его сын. Ай, молодец, Даумантас, ай, молодец!
