Я начала жизнь с чистого листа. По-настоящему. У человека одна жизнь, и я не собиралась губить свою, проводя ее с постоянно согнутой спиной. Какой смысл в существовании, низведенном до выполнения мерзких для тебя обязанностей? Зачем прозябать в жалком городишке, провонявшем рыбой, кому нужно супружество, состоящее из постоянных взбучек, что толку пресмыкаться перед распущенным драчуном, заботиться о его удобствах, быть рабыней испорченного сынка?
Я не продолжила прежнюю жизнь в другом месте, а всерьез начала жить заново: другой муж, другой ребенок – я ни слова не сказала ему о его брате, – другая страна, другие друзья, другая профессиональная среда. От своей прошлой жизни я ничего не оставила: все сожгла, от всего отреклась без малейшего сожаления.
Я могла бы наплести вам многое из того, что пишут в книгах, о материнском инстинкте и о своих угрызениях совести. О том, как у меня сжималось сердце в каждый день рождения Адриано. Только это было бы неправдой.
Я никогда не пыталась узнать, кем он стал. Никогда не набирала его имя в Гугле – наоборот, методично разрушала все мосты, по которым ко мне могли бы попасть вести о нем. Я ушла из его жизни, он – из моей. Так было до той январской субботы, когда кто-то позвонил в мою дверь. Завершался чудесный зимний денек, гасли последние лучи солнца. За москитной сеткой, спиной к солнцу, стоял полицейский в синей форме.
– Здравствуй, мама, – проговорил он, лишь только я отперла дверь.
Я не видела его больше тридцати лет, но он остался прежним. В глазах горел прежний опасный огонь. Но то, что раньше было просто языком пламени, теперь превратилось в страшный пожар.
Тогда я подумала, что он явился, чтобы со мной расправиться. Мне в голову не могло прийти, что мне уготовано нечто несравненно худшее.
21. Нулевой километр
Все, что сочинено, изображено, изваяно, придумано, построено, изобретено, служит единственной цели – вырваться из ада.
1
Растерянная, Маделин сопротивлялась упадку сил. У Гаспара был пустой взгляд нокаутированного боксера. Они выползли из зачумленного дома, еще раз облазив его снизу доверху и ничего не найдя. Сбитые с толку и обессиленные, они вернулись в Тиббертон и остановились в порту. Колючий холод заставил их отказаться от намерения размять ноги на молу и спрятаться в единственном еще не закрытом в одиннадцать вечера в сочельник ресторанчике «Старый рыбак». Там сидело человек десять, явно завсегдатаи. Заказать здесь можно было суп из моллюсков-петушков, «фиш-энд-чипс» и густое бурое пиво.
– Непонятно, что еще можно предпринять… – пробурчал себе под нос Гаспар.
Маделин не обратила на него внимания. Сидя перед супом-пюре, к которому еще не притронулась, она изучала финансы Сотомайора. Добрую четверть часа она не отрывала взгляда от строчек с одними цифрами, после чего призналась, что не находит ничего, чего не знала бы раньше. Дело было не в том, что ее мозг отказывался молоть зерно, а просто в том, что все оно было уже перемолото, все тропы пройдены, все борозды пропаханы.
Надежда не прожила и часа, но все-таки она была! Сейчас, проматывая назад пленку и выискивая ошибки, Маделин упрекала себя в заведомом недостатке веры в успех.
– Если бы Шон нашел меня тогда в Нью-Йорке, то все сложилось бы по-другому. Мы выиграли бы целый год. Вообразите, год!
Гаспар, расправлявшийся с устрицами, почему-то почувствовал себя виноватым и попробовал ее утешить.
– Это ничего не изменило бы, – сказал он.
– Еще как изменило бы!
Вид у нее был раздавленный. Гаспар помолчал, потом собрался с духом и выпалил:
– Ошибаетесь, Маделин. Шон Лоренц не разыскивал вас в Нью-Йорке.
Она недоуменно уставилась на него.
– Лоренц вообще не знал о вашем существовании.
Маделин непонимающе заморгала.
– Вы сами показали мне статью про меня, которую нашли у него в ящике стола.
Гаспар сложил руки на груди и спокойно проговорил:
– Я сам распечатал ее позавчера из Интернета. И сам сделал в ней пометки.
После длинной паузы, в которой она собиралась с мыслями, Маделин пробормотала:
– Вы… вы сказали, что он много раз пытался мне дозвониться.
– Я подделал ваш биллинг с помощью Карен. Это был напрасный труд, вы ничего не удосужились проверить.
Ошеломленная, Маделин отказывалась понимать то, в чем видела очередную провокацию Кутанса.
– Лоренц умер на 103-й стрит, в двух шагах от моей бывшей работы. Это установленный факт, об этом писала вся мировая пресса. Он оказался там потому, что хотел встретиться со мной.
– Лоренц там был, это верно, но только потому, что поблизости расположена лаборатория «Пеллетье энд Стокхаузен». Он хотел встретиться со Стокхаузеном, вы совершенно ни при чем.
Он ее убедил, но одновременно взбесил. Возмущенная его наглостью, Маделин вскочила.
– Вы это серьезно?
– Я придумал всю эту историю, чтобы привлечь ваше внимание. Хотел вовлечь вас в это расследование.
– Зачем?!
Гаспар тоже привстал и повысил тон:
– Чтобы попытаться понять, что на самом деле случилось с несчастным ребенком. Сначала вас его судьба не интересовала.
Разговоры вокруг них стихли, в жарко натопленном зале воцарилась тишина.
– Я вам объясняла почему.
Он грозно прицелился в нее указательным пальцем.
– Этого мне было мало! – перешел он на крик. – И я был прав! Вы с самого начала считали, что Джулиана нет в живых. Вы отказывались рассматривать возможность его спасения!
Только сейчас до Маделин дошло, как бесстыдно Кутанс манипулировал ею, и ее взгляд заволокла багровая пелена ярости.
– Вы больной, вы безумец! Безмозглый идиот! Вы повредились мозгом, вы…
С горящими от злости ушами Маделин бросилась на него, потянулась к его горлу. Гаспар оттолкнул ее, но она не унималась: он получил локтем в бок, два удара кулаком в лицо, прямой хук в нос и апперкот в печень.
Гаспар покорно сносил побои. Скорчившись, он надеялся, что гроза миновала, но удар коленом отправил его на пол.
После этого Маделин пулей вылетела на улицу.
Ресторан заполнился голосами. Поколоченный, Гаспар с трудом, цепляясь за стол, встал на колени, потом с кряхтением выпрямился. Губы у него распухли, правый глаз заплыл, с пальца съехал лубок, из носа сочилась кровь.
Он вывалился из ресторана и попытался нагнать Маделин в порту. Но та уже завела пикап и направила его по пирсу прямо на Гаспара. Сначала он решил, что она хочет его напугать, но она не меняла траекторию. В последний момент, чуть ли не из-под колес, он отпрыгнул в сторону.
