2
С первого дня Гаспара удивляло одно обстоятельство: почему Бернар Бенедик, наследник и душеприказчик Шона, решил сдавать дом, оставив на месте столько личных вещей художника? В бывшей спальне Лоренца и Пенелопы он опять об этом задумался. Впечатление было двойственное. Приятно попасть в семейное гнездышко, далеко не так приятно оказаться не по своей воле непрошеным гостем, обуреваемым нездоровым любопытством. Гаспар решил отбросить угрызения совести и воспользоваться – с благими целями, оправдывался он, – своим статусом нарушителя семейного уединения. Он от души порылся в комнате, открывая все шкафа, ящики, простукивая стены, даже проверяя паркетины, пускай неуклюже из-за пораненных рук. Улов был довольно скудный: всего-то ящик на колесиках под палисандровым бюро, битком набитый бумагами и конвертами.
Тщательно во всем этом покопавшись, он нашел распечатки статей с сайтов крупных газет, в большей или меньшей степени относившихся ко времени гибели Джулиана. Это были те же материалы «Нью-Йорк таймс», «Нью-Йорк Дейли Ньюс», «Нью-Йорк Пост» и «Виллидж Войс», которые Гаспар читал накануне на компьютере Маделин. Ничего нового, кроме подтверждения того, что перед смертью Лоренц опять занялся выяснением обстоятельств гибели сына. Удивительно было то, что в ящике лежали также письма, продолжавшие приходить художнику после его смерти: традиционные счета за электричество и мобильную связь, горы рекламы и послания налоговой службы, преследующие человека ad vitam aeternam
[47]…
Рядом с родительской комнатой находилась комната Джулиана. На ее пороге Гаспар немного постоял, собираясь с духом.
ПОМОГИ МНЕ.
Попытавшись подавить лишние эмоции, он вошел в детскую – веселую квадратную комнату на первом этаже, светлую, с узорчатым паркетом и обстановкой в пастельных тонах. Теперь она напоминала безмолвием храм, в окна лились солнечные лучи, озаряя детскую кроватку под бежевым покрывалом, высвечивая пыль над блестящей поверхностью книжного шкафа, набитого книжками с картинками и малюсенькими автомобильчиками. Все вместе просилось на картину Норманна Рокуэлла
[48].
Гаспар ничего не надеялся здесь найти. Он долго стоял неподвижно, как паломник, достигший цели своего путешествия. Ничто в этой детской не наводило тоску. Наоборот, казалось, она ждала возвращения своего обитателя. Скоро он вернется домой из школы, откроет шкафы, вытащит конструктор «лего», волшебную доску, фигурки динозавров… Гаспар представлял себе все это – и вдруг увидел на подушке забрызганную кровью плюшевую собачку.
Он окаменел. Неужели это та самая игрушка, вместе с которой был похищен Джулиан? Если да, то каким образом эта улика попала сюда?
Он взял собачку забинтованными руками. Мордочка у нее была веселая и добродушная, ее даже не портила полоска засохшей крови. Гаспар поднес игрушку к глазам и убедился, что никакая это не кровь, а скорее всего шоколад. Родители мальчика прибегли к классической хитрости: завели сыну сменную игрушку. От собачки совершенно не пахло страхом, только сладким теплым детством. Этот запах Лоренц, наверное, и хранил, как драгоценную реликвию, вместе с ароматом пирожных только что из духовки, с памятью о детской книжке, со ржаным колоском, с коричневым каштаном, листком платана, принесенным теплым ветром… Эти мысли, пронесшиеся в голове Гаспара, оставили его с твердой уверенностью: перед ним открывалась дорога, и он пройдет по ней до конца, невзирая на последствия.
3
«Девять месяцев зимы, три месяца ада». Старая кастильская поговорка почти никогда не подтверждалась: дождь в Мадриде шел не больше десяти дней в году. Но Маделин не повезло: 22 декабря 2016 года оказалось как раз таким дождливым днем, и она, оказавшись в испанской столице, с сожалением вспомнила парижскую погоду.
После тяжелого перелета – самолет уже был готов взлететь, но потерял свое «окно вылета» из-за больного пассажира, которого пришлось выгружать в связи с приступом, – Маделин приземлилась в аэропорту Барахас с двухчасовым опозданием и погрузилась в веселье, непременно сопровождающее такого рода путешествия. Это были те самые осложнения, что выводили из себя Гаспара: переполненный аэропорт, измученные пассажиры, унизительное чувство, что тебя низводят до статуса скотины. Опоздавшему самолету не полагалось «рукава», и пассажиры набились в автобус. Потом Маделин досталось такси-развалюха, провонявший табаком и потом, душный драндулет, в котором она протомилась битый час из-за пробок, вызванных неделей предрождественского шопинга, под надоедливые звуки испанской эстрады, лившиеся из радиоприемника, настроенного на местный поп-канал. К пятидесяти здешним исполнителям хитов относились Mecano, Los Elegantes, Alaska, Dinarama…
«Кутанс меня заразил!» – мысленно ахнула она, оказавшись на улице Фуэнкарраль, в эпицентре Чуэки, оплота мадридского гей-сообщества. Опасность была нешуточной: лишь бы не пасть жертвой пессимистического взгляда на мир. Если смотреть на жизнь через черную призму Гаспара Кутанса, то результатом может стать пуля в висок.
Нет, только оптимизм, и побольше! Таксиста она успела возненавидеть, тем не менее не поскупилась на чаевые. В отеле никто не помог ей поднести багаж, но она сказала себе, что это лишнее. Номер, заказанный в спешке, навевал тоску видом из окна на стройку и на ржавый башенный кран, но она и в этом отыскала своеобразное очарование. Кроме того, после операции ей нужен будет отдых, и она попробует найти себе местечко поживописнее.
Не унывать. Не падать духом. Забыть про хаос, каким была ее прежняя жизнь, про Шона Лоренца, про несчастье с его сыном, про свои старания опередить Кутанса. Сосредоточиться на созидании будущего, которое она себе выбрала.
4
В четыре дня Гаспар пообедал в кухне, стоя, баночкой сардин и бескорковым хлебом. Хорошо, что хоть не всухомятку – съеденное он смыл, давясь, лимонной перье.
Позже он по уже установившейся привычке поставил на проигрыватель старую джазовую пластинку из коллекции Шона Лоренца и, переместив в гостиную ящик на колесиках с корреспонденцией художника, приступил к разбору этого необычного архива.
Просидев по-турецки на полу целый час, Гаспар вытянул из ящика так и оставшийся в целлофане номер журнала «Искусство в Америке» и разорвал обертку. Судя по визитной карточке, этот номер за январь 2015 года прислал Шону сам главный редактор, снабдив его словами благодарности и соболезнования.
Дюжина страниц журнала была посвящена вечернему приему в честь открытия выставки «Шон Лоренц. Жизнь в живописи», прошедшего в Музее современного искусства 13 декабря 2014 года, за несколько дней до похищения Джулиана. Листая журнал, Гаспар понял, что вернисаж был скорее светским раутом, чем событием в мире искусства, спонсируемой люксовой маркой тусовкой, привлекшей толпу носителей громких имен. На фотографиях он узнал бывшего мэра Нью-Йорка Майкла Блумберга и действующего губернатора штата Эндрю Куомо. В кадр попали также торговцы живописью Чарльз Саатчи и Ларри Гагосьян. Рискованно декольтированная Пенелопа Лоренц, еще в самом цвету, увлеченно беседовала с Сарой Джессикой Паркер
[49] и с Джулианом Шнабелем
[50]. Судя по подписям под фотографиями, там же толклись многочисленные модели и молодые светские тусовщики, чьи имена не говорили Гаспару ровным счетом ничего.
