– Это я уяснил.
– В те времена все было проще: и люди, и отношения, и привычки. Заборы были не такими высокими.
– Вы знали его деда?
Прищурившись, Лионелла спросила:
– Это любопытство?
– Чистейшей воды, – признался ей Фирсов. – Так знали или нет?
– Знала. И очень хорошо.
– Инессу Ольшанскую – тоже?
– Она жила обособленно, и, когда бывала на даче, к ним никого не пускали. Когда же они с Ефимом Аркадьевичем уезжали на съемки или на какой-нибудь кинофестиваль, мы с Кириллом бегали по всему дому. Я знаю каждый его уголок, картины и предметы искусства.
– Ольшанский оставался с родителями?
– С ним оставалась нянька Матрена. Она была доброй старухой. К тому времени Кира стал сиротой. Он сильно любил свою покойную мать. Однажды я разбила фигурку из ее стеклянной коллекции… – Лионелла грустно улыбнулась. – Кирилл чуть меня не убил.
Услышав телефонный звонок, она достала из сумочки трубку:
– Простите. – И, чуть отвернувшись, поднесла к уху мобильник: – Слушаю, Лев…
– Как дела? – Муж говорил в обычной своей манере, так, словно они расстались этим же утром.
На самом деле супруги не виделись больше месяца. Сначала он уехал по неотложным делам в Швейцарию. Потом она – в Ниццу. По возвращении в Москву Лионелла и Лев разминулись на пару часов: он улетел в Германию, она – в Санкт-Петербург на игру.
– Здравствуй, милый. У меня все хорошо.
– Кажется, ты планировала сегодня вернуться?
– Я задержусь.
– Надолго? – в его голосе не было недовольства. Казалось, он с равным одобрением принимает любое ее решение.
– Несколько дней, – проговорила она.
– В таком случае увидимся через неделю, после того как я вернусь из Пекина.
– Когда уезжаешь?
– Самолет – через три часа.
– Счастливо долететь. Целую тебя. – Спрятав мобильник, Лионелла удивленно посмотрела на следователя: – В чем дело?
Тот спросил:
– Вы не сказали ему?
– О чем?
– Об убийстве.
– Зачем?
– Зная возможности вашего мужа, я предполагал, что сегодня из Москвы вылетит взвод адвокатов.
– Глупости… – сказала Лионелла. – Адвокаты мне не нужны. Что касается мужа, он – человек занятой, ему хватает своих забот. Лучше объясните, к чему все эти расспросы? Зачем вам Ольшанский? Мне кажется, вы чего-то недоговариваете.
– У меня такое же чувство, – заметил следователь.
– Вам удалось что-нибудь выяснить? Например, установить личность убитого?
Фирсов посмотрел на часы:
– Начало девятого…
– Я поняла, – сказала Лионелла. – С момента убийства прошло слишком мало времени. Но, возможно, вы нашли отпечатки пальцев или следы?
– Это – да, – устало заметил следователь.
– И, конечно, улики?
– Благодарю вас за то, что нашли время.
Лионелла не собиралась просто так отступать:
– Вы хотите сказать…
– Что наш разговор окончен, – крякнув, следователь сполз с высокого табурета и энергично подрыгал мускулистой ногой, расправляя смятую брючину.
Лионелла тоже спустилась на пол, встала напротив и, глядя на него снизу вверх, спросила:
– Кто вам сказал, что мы с Ольшанским знакомы?
– Ни за что не догадаетесь… – Фирсов глумливо прищурился, но Лионелла Баландовская повторила на тон выше:
– Кто?!
– У каждого из нас есть заклятые друзья.
– И подруги… – чуть слышно проронила она.
Глава 3
Петров день
Лионелла была уверена – всего пару минут назад она видела Кирилла Ольшанского. Он заглянул в бар и мгновенно исчез.
Она вышла в холл, Ольшанского там не было. К ней подошла жена колбасного короля Полторацкого. В этот утренний час ее тощую шею овивало широкое жемчужное ожерелье. Как говорили, под украшениями она прятала шрам от операции на щитовидке.
Милена Полторацкая чмокнула Лионеллу около уха:
– Сочувствую тебе, дорогая. Все только и говорят про это убийство. Многие из наших съехали из отеля. Как говорится, подальше от неприятностей. Остались только Марго, Катерина и Жанна Калмыкова.
– Из «Светской хроники»? – спросила Лионелла.
– Руку даю на отсечение, Калмыкова сегодня же явится к тебе с расспросами, того и гляди, с камерой. Ты знаешь, какими ужасными бывают эти телевизионщики. – Заметив, что Лионелла кого-то ищет глазами, Милена предположила: – Тебе нужен Шмельцов? Можешь не искать. Он, словно зачумленный, сидит в своем номере. То есть номер он, конечно, сменил. Никто не захочет жить там, где был убит человек. Сегодня на завтраке мы все увидели его буквально другими глазами. На нем всегда стояла печать порока. И как только раньше не разглядели. Одного жаль: без него игры больше не будет.
– Ты думаешь, убийца – Шмельцов?
– Кто же еще? – удивилась Милена. – Что тебе рассказал следователь?
– Сказал, что идет расследование.
– Да ну же! Наверняка ты что-то скрываешь! – Перейдя на полушепот, Милена чистосердечно заверила: – Ты ведь знаешь, я – никому…
Вполуха слушая Полторацкую, Лионелла тем временем искала глазами Ольшанского. Но в большом, со вкусом декорированном холле, кроме них и портье, был только один человек. Он сидел в огромном старинном кресле. На нем были холщовые брюки и русская косоворотка с вышитым краем. Простецкая одежда никак не сочеталась с окружающей роскошью.
Перехватив взгляд Лионеллы, Милена взяла ее под руку и подвела к сидящему человеку:
– Знакомься, Лина. Мой наставник, старец Порфирий.
Это был семидесятилетний мужчина крестьянского типа, с простым широким лицом и стянутым вниз, плоским носом. На его некрасивых натруженных пальцах были два перстня с черными, как уголь, камнями. Выглядели они чужеродно, и Лионелле подумалось: это должно что-то значить.
– Сегодня Петров день, – сказал Порфирий и отвернулся.
«Что в этом такого? – подумала Лионелла. – И почему это прозвучало так значительно?»
– Порфирий – славянский колдун. Я с большим трудом отвоевала его у банкирши Трифоновой. К счастью, она вовремя привезла себе из Бурятии забайкальского шамана.
– Зачем он тебе? – спросила Лионелла.
– Сейчас увидишь… – Милена тронула Порфирия за руку: – Скажи, старец, рабе грешной Лионелле.
Тот повернулся и тихо обронил:
