– Зачем?
– Новая игра – новое место. В прошлый раз мы были на «Роза Хуторе».
– В Сочи?
– На лыжном курорте недалеко от него.
– Тогда объясните. – Фирсов старательно расправил завернувшийся уголок протокола. – Что с составом участников?
– Их примерно пятьдесят человек.
– В общей сложности?
– Да. Но в каждой игре – не больше пятнадцати. Пять столиков по три человека.
– И все же не понимаю. – Следователь почесал нос кончиком ручки. – Что это за игра? В чем она заключается?
– Один столик – одна команда. Шмельцов задает вопрос, на который невозможно сразу ответить, после чего начинает давать подсказки. Так, путем правильных вопросов и подсказок, находится верный ответ.
– Это как-то оплачивается?
– За участие в игре все мы платим Шмельцову.
– Много? – Затронув этот вопрос, Фирсов поразился тому, как переменилось лицо Баландовской, и понял, что прошелся по краю.
– Этого я вам не скажу, – ответила она сдержанно. – Вопрос денег не обсуждается.
– Ну, хорошо. Сколько вас было на вчерашней игре?
– Немного. Всего – одиннадцать человек.
– Одиннадцать… – повторил следователь и наморщил лоб. – Но позвольте… Вы сказали: один столик – три человека.
– Один столик – одна команда, – уточнила она.
– И все-таки одиннадцать на три не делится.
– Ах, это! Один человек не пришел.
– Кто? – Фирсов был собран, упруг и спокоен. – Имя этого человека?
– Кира Ольшанский. – Лионелла Баландовская поправила волосы, но вдруг осеклась: – Да нет… Не думаете же вы, что Ольшанский мог убить человека?
– Вернемся к игре…
– Нет, вы скажите. Киру в чем-то подозревают?
– Оставим эту тему. Вопрос следственных действий не обсуждается.
– Что ж, – сказала она. – Счет один – один. Можно сказать – ничья.
– Как вы сказали? – Фирсов оторвался от протокола и поднял глаза. – Баландовская… Баландовская… Не та ли это Баландовская?.. Вы не артистка?
– Все в прошлом, – сдержанно ответила Лионелла.
– Я видел ваш фильм. Там была фраза: «счет один – один, можно сказать – ничья». Надо же! Баландовская! Да, вы были звездой.
– Я больше не снимаюсь. Теперь, как вы справедливо заметили, я – домохозяйка.
В кабинет снова заглянул полицейский:
– Разрешите?
– Что еще? – спросил Фирсов.
– Ольшанского привели.
– Что значит – привели? – обеспокоенно вскинулась Лионелла.
– Подписывайте, – следователь ткнул пальцем в конец протокола. – Читайте и подписывайте: «С моих слов записано верно, мною прочитано…»
Глава 2
Заклятые друзья
Лионелла не смогла заснуть даже под утро. Она легла в постель, погасила светильник, но остаток ночи провела в тревоге. То и дело подходила к двери и прислушивалась, нет ли в номере Шмельцова каких-нибудь звуков. Проверив, возвращалась в постель, но уже через минуту, облизывая сухим шершавым языком губы и небо, шлепала босыми ногами к бару. Всю ночь до утра ее мучили тревога и жажда. Виной тому была в том числе духота. Лионелла не включила кондиционер, опасаясь простуды, как будто можно было простудиться при такой-то жаре.
В пять утра, когда лучи солнца вломились в ее комнату, пришлось встать и задернуть шторы. После этого Лионелла наконец-то заснула.
В семь часов раздался громкий стук в дверь. Еще не проснувшись, Лионелла почувствовала, как оборвалось в груди сердце и потом снова заколотилось, но уже у самого горла.
Она прокралась к двери, заглянула в глазок и сразу открыла. В номер ворвалась Катерина и с рыданиями бросилась на грудь Лионелле. Не зная, как реагировать, та сдержанно спросила:
– Что случилось?
– Муж…
Лионелла решила, что уместнее всего обнять Катерину, и обняла ее, уточнив:
– Надеюсь, он жив?
Прорыдавшись, Катерина ответила:
– Жив… Скотина!
Теперь для выяснения обстоятельств ее следовало проводить в гостиную и усадить на диван. Лионелла Баландовская все так и сделала. Принесла бутылку виски и два стакана со льдом. Настало время узнать, чем вызван столь ранний визит.
Катерина залпом выпила четверть стакана и заговорила с бешеной, навязчивой доверительностью, как будто до этого они с Лионеллой только и делали, что выкладывали друг другу свои секреты:
– Он бросил меня! Так и сказал: я развожусь. Животное! У него есть другая баба. Не понимаю, кому еще нужен этот урод. Если бы не его деньги… Стремно рассказывать, но, когда он лежит со мной рядом в постели, меня буквально выворачивает от омерзения. Видела бы ты его голым: слоистый волосатый червяк…
– Послушай, – прервала ее Лионелла. – Ты уверена?
– В чем? – Катерина впала в кратковременный ступор.
– В том, что Мишель тебя бросил.
– Он сам так сказал.
– Когда?
– Этим утром.
Баландовская взглянула на часы:
– Семь ноль пять. Когда вы успели поговорить?
– Четверть часа назад.
– Он сам тебе позвонил?
– Нет. Я ему позвонила.
– Глупо звонить мужчине так рано, он может быть не один.
– Все так и было, – всхлипнула Катерина.
– Значит, ты сама нарвалась. Кстати, насчет его денег… – Лионелла взяла со стола мундштук и достала из портсигара сигарету. Прикурив ее, выдохнула вместе с дымом: – Тебе стоит позвонить адвокату.
Начав разговор сумбурно, Катерина продолжила его весьма прагматично:
– В десять часов позвоню.
– Много отсудить вряд ли получится. У вас, как я слышала, брачный контракт?
– Пусть не думает, что бросил никчемную дуру, которая только и знает, что плакать от горя. Не велика потеря! Лучше найдем!
– Прежде чем искать лучше, – рассудительно заметила Лионелла, – стоит отсудить то, что возможно.
– Дом, квартиру в Москве и пару миллионов. Большего взять не смогу.
– Долларов, надеюсь? – Лионелла медленно затянулась и выпустила из губ голубоватую струйку дыма.
– А кто говорит про рубли? – Катерина пришла в себя, по ней было видно, что она уже торит свой жизненный путь в предвкушении грядущих свершений.
Вскоре Катерина ушла. Мысленно поблагодарив ее за уход, Лионелла начала одеваться к завтраку. Сборы омрачились тем, что она не нашла свой телефон. Их было три, и особой трагедии не случилось, если не принимать во внимание, что это был золотой Vertu в стразах Сваровски.
