Она ответила не задумываясь:
– Нет.
– Почему?
– Потому что мы не знакомы.
– Кажется, я вам представился. Что в этом плохого, если мы где-нибудь встретимся и выпьем по бокалу вина?
Решив ответить прямо и грубо, Лионелла уловила носом запах трубочного табака и дорогого парфюма. Это сочетание внушило ей неосознанное доверие к этому человеку.
– Ну хорошо… – она продиктовала номер, вернулась в купе и задвинула дверь.
Ночь, проведенная в вагонном купе, ничем особенным не запомнилась. Утром, когда «Экспресс» прибыл на Ленинградский вокзал, Лионелла намеренно задержалась, чтобы избежать встречи с Марго и Шмельцовым. Ей было неловко оттого, что, поддавшись минутной слабости, она дала незнакомцу свой номер, да еще в их присутствии.
Заметив водителя, она помахала рукой и после того, как он вынес ее вещи из вагона, направилась следом за ним.
На перроне Лионелла лицом к лицу столкнулась с Мишелем Петуховым. Это был некрупный светловолосый мужчина с поредевшей макушкой, яйцеобразным животом и вторым подбородком, что в целом было несимпатичным. Лионелла придала лицу скорбное выражение, мысленно одобрив свой выбор – темное платье в неяркий мелкий рисунок.
– Соболезную, Мишель. Мне очень жаль.
– Спасибо, Лина, – трагически вздохнул Петухов.
– Когда будет прощание?
– Я сам тебя извещу…
Они простились с взаимным облегчением, и Мишель отошел к встречающей его группе поддержки.
Лионелла двинулась дальше. У входа в вокзал она вдруг услышала:
– Маша…
Голос Ольшанского Лионелла отличала от миллиона других.
– Кира?
– Тебя встречают? – спросил он.
– Да.
– Муж?
– Водитель, Лев уехал в Пекин… – Она ненадолго задумалась. – Да, кажется, в Пекин. Впрочем, возможно, я ошибаюсь.
– Ты – в Барвиху?
– Если хочешь, едем со мной, – предложила Лионелла.
Ольшанский согласился, они проследовали через вокзал и вышли на стоянку.
Водитель поместил вещи в багажник, все сели, и автомобиль выехал на Третье транспортное кольцо.
– Ты ехал «Гранд Экспрессом»? – спросила Лионелла.
– У меня нет таких денег, – ответил Кирилл. – Я ехал на «Красной стреле», вместе с Петуховым.
– Он-то почему… – начав, она осеклась.
– У него денег хватает, – сказал Кирилл. – Он вез тело жены.
– Я понимаю…
Они молчали до шестьдесят первого километра МКАДа, где на повороте в область автомобиль намертво встал в пробку. На Рублевку пропускали чей-то кортеж.
Кирилл зло сказал:
– Надоело…
– Так было всегда, – Лионелла отвернулась в окно.
– Когда мы с дедом ездили на его «Волге», такого не было.
– Тогда было другое время. – Лионелла перевела на него взгляд. – И заборы не были такими высокими.
Они встретились глазами, и ее пронзило воспоминание об их прошедшей любви. Мужчина ее жизни сидел в полуметре и глядел на нее светлыми спокойными глазами. Ничто в его взгляде не выдавало тех прежних чувств.
Над крышами машин мелькнули проблесковые маячки. Кортеж из двух десятков машин пронесся с бешеной скоростью. Но и после этого пришлось ждать еще полчаса.
Проезд открыли, и через десять минут пути, за Покровской церковью, их автомобиль повернул налево. У ворот дома Ольшанских стояли несколько машин и автобус.
– В чем дело? – с тревогой спросила Лионелла.
– Ничего особенного, – ответил Кирилл. – Сдал дом съемочной группе.
– Надолго?
– Всего на пару недель.
– Что снимают? – в глазах Лионеллы возник интерес.
– Ничего особенного – клип для безголосой певички. Папа дал денег. Навезли хорошей аппаратуры, наняли первоклассных актеров. Те приехали – в глаза друг другу не смотрят. Знаешь, как в детстве: сделаешь что-нибудь постыдное и думаешь, что никто не узнает.
– Здесь не прокатит. Папа заплатит, и страна узнает героев.
– Надоело… – снова сказал Кирилл.
– Пока снимают, где ты живешь?
– Здесь же, на втором этаже. Снимают максимум до шести вечера. Потом – уезжают. Хочешь посмотреть?
Прекрасно понимая, что ей не стоит этого делать, Лионелла все же решилась и приказала водителю:
– Скажите прислуге, чтобы занесли чемоданы в мою комнату.
Они с Кириллом вылезли из машины и пошли к его дому. На площадке возле крыльца был накрыт раскладной стол. Рядом стояли несколько человек из съемочной группы и ели с пластиковых тарелок.
– Приветствую! – к ним бросился шустрый очкарик.
– Знакомьтесь, Андрон – директор съемочной группы, Лионелла – моя соседка. – Представив их друг другу, Кирилл Ольшанский спросил: – Как проходят съемки? – Он был светским человеком и умел казаться учтивым.
– Ваш дом пропитан творческой энергией! – с восхищением воскликнул Андрон.
– Имеете в виду моего деда? – скупо поинтересовался Кирилл.
– Не только. Мне сказали, что вы – художник.
– Ага… – согласился Ольшанский.
– Выставляетесь?
– Редко. – Помолчав, Кирилл добавил: – Впрочем, лучше сказать – никогда.
– Простите, я не хотел, – очкарик несколько стушевался.
– Когда заканчиваете?
– Осталось три съемочных дня.
– Это хорошо. Пойдем! – Последнее Кирилл сказал Лионелле.
Они направились в дом, но очкарик громко сказал:
– К вам приходил сосед!
– Кто? – Кирилл обернулся.
– Он представился, но я не запомнил.
– Чего хотел?
– Пришел посмотреть, как снимают кино. Я разрешил.
– Ваше дело. Меня это не касается.
Дверь была распахнута настежь из-за пучка кабелей, протянутых в дом. В прихожей стояли режиссерский пульт и звуковая установка, возле которой сидел седой мужчина в наушниках.
Лионелла бросилась к нему:
– Здравствуй, Володечка!
Тот вздрогнул, но, когда узнал Лионеллу, расцеловал ее в обе щеки. Она обернулась, и Кирилл увидел ее сияющее лицо.
– Володя Черенцов работал звукооператором на моем первом фильме.
Ольшанский пожал его руку:
– Здравствуйте.
– И, кстати, молодой человек, – обратился к Кириллу Черенцов, – я знал ваших родителей. С дедом вашим работал на двух его лентах.
