– Готова биться об заклад, что ты рад-радешенек вернуться обратно в центр географии, штат Калифорния, – сказала она, когда они шли через сквер.
– Есть немножко, – сказал он. – Но я буду скучать по краю географии, штат Мэн.
– Может быть, ты когда-нибудь к нам вернешься, – сказала Элли, искоса глядя на него.
Она ожидала, что он отшутится в ответ, но он, казалось, задумался над этим предложением, прежде чем с серьезным видом кивнул.
– Может быть, – произнес он. Они прошли мимо того места, где сидели накануне, глядя друг на друга, как будто, кроме них двоих, вокруг не было больше ничего: ни рвущихся фейерверков, ни грохота музыки. – А может, мы с тобой увидимся где-нибудь еще.
– Стоит ли рассчитывать на то, что твое мировое турне занесет тебя в Бостон?[8]
– Мне не помешало бы свериться с графиком, – сказал Грэм. – Но это не исключено.
– Уверена, мы с тобой смогли бы и там тоже вляпаться в массу неприятностей.
Грэм ухмыльнулся:
– Всегда мечтал украсть тамошнюю лодку с лебедями[9].
– Ну и будем переписываться, – сказала Элли, не глядя на него.
– Ну и будем переписываться, – согласился он.
– Только не перепутай мой адрес.
– За кого ты меня принимаешь?! Я никогда ничего не путаю, – с улыбкой отозвался он.
Они двинулись дальше, проходя мимо одного знакомого места за другим, словно проигрывая в ускоренном темпе все события нескольких прошлых недель: место рядом с беседкой, на котором они стояли, когда Грэм бросился догонять ее в одних плавках; закрытая ставней витрина кулинарии, где она рассыпала конфеты; место, где она увидела его в самый первый день, отстраненного и до странности печального, настолько печального, что она тогда даже остановилась, глядя на него.
Теперь эта печаль исчезла из его глаз.
Ее место заняло нечто более светлое, более спокойное.
Они не договаривались заранее, куда пойдут, но каким-то образом понимали друг друга без слов, и ничуть не хуже, чем если бы говорили вслух. И когда они дошли до рощицы, отделявшей дорогу от пляжа – не простого пляжа, а их пляжа, – оба, не сговариваясь, свернули к ней. На входе Грэм заколебался. Но всего лишь на миг, а потом Элли легонько потянула его за руку и повела туда, где дорога сменялась деревьями, а потом деревья – камнями, а потом наконец камни уходили под воду.
Элли почувствовала, как сердцу тесно стало в груди при виде океана, по которому, точно мерцающий след за кормой корабля, тянулась лунная дорожка. Ветер терпко пах солью, в вышине ярко светили звезды. Они сбросили шлепанцы и вошли в воду. Черные, как небо, волны сомкнулись вокруг их щиколоток.
– Как же я все это люблю, – вздохнула Элли и поболтала в воде ногой.
Грэм улыбнулся.
– Я знаю, – сказал он. – Это было в твоем списке.
В темноте трудно было найти скалу, на которой они сидели позавчера. Плоская и широкая, она выступала над водой, точно специально предназначенная для этого. Они уселись на краю и свесили ноги. Соленые брызги щекотали им пятки, а они сидели и смотрели на луну, на темно-синий морской простор, на россыпь звезд на чернильно-фиолетовом небе.
– И что теперь? – спросила Элли, и Грэм взглянул на нее.
Она затаила дыхание, ожидая, что он произнесет вслух то, о чем каждый из них думал про себя: что завтра он уедет. Что им придется попрощаться.
– Теперь? – переспросил он и взял ее за руку. – Теперь мы будем ждать.
– Чего?
– Завтра.
Она покосилась на него, и он ухмыльнулся:
– Когда видишь, как что-то приближается, оно перестает казаться таким пугающим.
– Это правда, – с улыбкой согласилась Элли. Они снова умолкли, и через миг она обернулась к нему. – Мы что, в самом деле будем ждать здесь до завтра?
Грэм даже не подумал оторваться от созерцания воды. Ветер ерошил волосы у него на лбу, и вид у него был совершенно безмятежный.
– Ты же сказала, что всегда просыпаешь рассветы, – сказал он ей. – А так ты его точно не проспишь.
– Ты серьезно? – расхохоталась она.
Он кивнул.
– Но тебе же завтра утром работать?
– И тебе тоже, – напомнил он.
– Да, но мне не нужно быть красивой.
– Ты все равно будешь красивой, – сказал он, притягивая ее к себе.
Вечерний воздух дышал прохладой, и она с радостью притулилась в кольце его рук, вслушиваясь в его ровное дыхание.
– До рассвета еще долго, – предупредила она.
– Около восьми часов.
– Когда ты так говоришь, кажется, что это совсем немного.
– Думаешь, ты сможешь продержаться это время без сна?
Она кивнула, прижавшись к его груди.
– А ты?
– Смогу, – заверил ее он.
Но ее веки уже отяжелели – так убаюкивающе действовал плеск волн. Она несколько раз сморгнула, думая о восьми часах, которые им предстояло провести на этой скале, которая казалась островком, таким маленьким, что места на нем хватило бы только им двоим, и таким большим, что весь остальной мир остался где-то далеко-далеко.
Когда она зевнула, Грэм слегка подтолкнул ее, и ее глаза вновь распахнулись.
– Я не сплю, – пробормотала она, хотя уже впала в зыбкую полудрему.
Вместе они дожидались, когда небо распахнется, как перевернутая страница, и луна цвета слоновой кости уступит место ослепительному солнцу, предвестнику нового дня, и Элли с удивлением поймала себя на том, что думает о крохотном городке во Франции, том самом, где происходили чудеса. Ей очень хотелось надеяться, что в месте, где чудеса были явлением регулярным, люди по-прежнему не утратили способности радоваться чему-то столь же поразительному и обыденному, как то, что происходило сейчас вокруг них.
* * *
– Приветствую! – произнес он, и она улыбнулась.
– Доброе утро.
– Да, – отозвался он. – Оно действительно доброе.
