Но теперь, когда Элли вернулась к нему, Грэм ощущал приближение последнего дня как неотвратимо надвигающуюся катастрофу. Он будет скучать по рыбачьим лодкам, каждое утро покидающим гавань, по первым лучам солнца в скверике в центре, по шепоту волн, который, казалось, преследовал тебя в любом уголке города. И разумеется, он будет скучать по Элли. Он еще не готов был с ней проститься, и мысли об этом ему приходилось гнать от себя с пугающей частотой.
– Можно мне тоже попробовать? – попросил он, и Элли отступила в сторону, двумя пальцами придерживая штурвал, пока не убедилась, что Грэм перехватил его. Он сквозь стекло устремил взгляд вперед, на нос лодки, который покачивался вверх-вниз, точно кресло-качалка.
– Да ты прирожденный моряк, – сказала она и, к его изумлению, прильнула к нему, пристроившись под его свободной рукой, которой он обнял ее за плечи.
Его поразило, каким высоким он почувствовал себя сразу, каким взрослым, держа одной рукой штурвал, а другой обнимая свою девушку. Он распрямил плечи, вздернул подбородок и счастливо вздохнул.
– Пожалуй, я нашел свое новое призвание, – сообщил он ей, и она, рассмеявшись, вывернулась из его объятий, юркая, точно рыбка.
Порывшись в своем рюкзаке, она вытащила бутылку с водой, сделала глоток и протянула бутылку Грэму. Тот покачал головой.
– Я чувствую себя капитаном Ахавом, – сказал он, – который отправляется на поиски новых приключений.
– Надеюсь, в этот раз поиски будут более успешными.
– Непременно, – заверил ее он.
– А если и не будут, мы, по крайней мере, нашли для тебя запасной вариант карьеры, – поддразнила его она. – Бороздить моря и океаны.
– Это не самая плохая идея, – подхватил он. – Во всяком случае, повеселее Лос-Анджелеса.
Элли уселась на рундук, расположенный вдоль каждого из бортов судна и использующийся для хранения оснастки, сетей и бакенов.
– Не знаю, не знаю, – отозвалась она. – Когда циркачи останавливаются в маленьких городках, им, наверное, тоже никогда не приходит в голову, что там не жизнь, а тоска.
– Ты хочешь сказать, что я циркач?
Она ухмыльнулась:
– Клоун, если уж быть более точной.
– Ну спасибо! – расхохотался он, не отрывая взгляда от береговой линии.
Изрезанное скалами побережье было застроено гигантскими виллами. Мимо них на полном ходу прошел парусник, и пара на борту приветственно зама хала им. Грэм вскинул руку в ответ.
– Это только все усугубит, да? – спросила Элли, и он взглянул на нее. – То, что мы взяли лодку?
– Не исключено, – пожал плечами Грэм. – Но мы же не везем на ней наркотики или еще что-нибудь в этом роде.
Она покосилась на него:
– А шоколад считается за наркотик?
– Нет, можешь спать спокойно.
– Это хорошо, – сказала она, вытаскивая из рюкзака пакет с конфетами и бросая ему.
Грэм поймал его свободной рукой, потом зажал штурвал локтем, чтобы вскрыть пакет. Шоколад успел подтаять на жаре и плавился на языке. В груди у него разливалось тепло, и он пожалел, что нельзя вот так находиться в море весь день. Но у их поездки была цель, и он видел это в каждом движении Элли: мрачную решимость.
– Ну что, волнуешься? – спросил он ее, протягивая вскрытый пакет ей обратно.
Она кивнула, плотно сжав губы.
– У тебя есть какой-нибудь план?
На этот раз она ничего не ответила, и Грэм заподозрил, что его вопрос унесло ветром; такое впечатление, что она его не слышала. Но потом она сдвинула солнцезащитные очки на лоб, и он увидел устремленный на него взгляд зеленых глаз, от которого сердце у него подпрыгнуло, точно нос их лодки на волнах.
– Помнишь тот поэтический курс в Гарварде? – спросила она, но ответа дожидаться не стала. – Туда очень сложно попасть. И я очень хочу поехать.
Он наморщил лоб:
– Я думал, ты и так едешь.
– Я и еду, – с излишней горячностью произнесла она. – Но мне по-прежнему не хватает денег. А стипендий у них не предусмотрено.
Грэм ахнул, но вслух ничего не сказал, дожидаясь продолжения. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не задать ей вопрос, который ему очень хотелось задать, но он понимал, что это будет неправильно; слишком тонкий был момент, слишком хрупко ее доверие, поэтому он молчал.
– Я хочу попросить у него недостающую сумму, – сказала она, и тут ее точно прорвало. – Я не могу просить такие деньги у мамы, а для него это не такая уж и большая сумма.
– Сколько… – начал он, не в силах больше сдерживаться, но она перебила его, как будто не слышала.
– Я думаю, это самое меньшее, что он может для меня сделать, – сказала она, ковыряя ногтем углубление в дереве. – Он столько лет никак не участвовал в моей жизни. И потом, мне эти деньги нужны не на какую-нибудь глупость вроде машины или татуировки.
Грэм поднял брови:
– Это так.
– Мне они нужны на учебу, – продолжала она. – На Гарвард.
Против своей воли Грэм кашлянул.
– Сколько тебе нужно?
Она заставила себя посмотреть ему в глаза.
– Тысячу долларов, – произнесла она негромко, так что он едва расслышал ее слова сквозь свист ветра, и снова принялась ковырять щель в дереве.
Тысячу долларов, подумал Грэм, пристыженный тем, какой ничтожной по его меркам была эта сумма. Ему вспомнилось, как его родители отказывали себе во всем, чтобы отправить его в частную школу, какой неподъемной тогда казалась ему плата за обучение. И как теперь все изменилось. Тысяча долларов. Только в прошлом месяце он заплатил подрядчику вдвое большую сумму, чтобы соорудить для Уилбура загон в углу прачечной. Он видел, как его коллеги по съемкам оставляли такие суммы в ресторане, и не сомневался, что любая из сумочек Оливии, раскиданных по ее трейлеру, стоила столько же, если не больше.
Он взглянул на поникшие плечи Элли, сидевшей на рундуке. Для нее эта тысяча была непреодолимым препятствием. И чтобы справиться с ним, она готова была пуститься в плавание на украденной лодке на поиски своего блудного отца. Ему ничего не стоило выписать ей чек, принести толстую пачку купюр, отослать эти деньги прямо в Гарвард, ни слова не говоря ей. Но это была жизнь, а не кино, и он успел изучить ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что она не будет считать его героем и не бросится ему на шею с изъявлениями благодарности. В ней была какая-то хрупкая гордость, которая никогда не позволила бы ей принять от него такого рода помощь. Для нее это было дело чести.
– А что, если… – начал Грэм, развернувшись перпендикулярно стеклу. – А что, если он скажет «нет»?
Элли опустила руку за борт и подставила пальцы соленым брызгам.
– Тогда я никуда не поеду, – ровным голосом произнесла она. – Но как он может сказать «нет»?
