Но правда заключалась в том, что не важно было, каким способом она туда попадет: на машине, на катере или на воздушном шаре. Как бы она ни добиралась, конец будет одним и тем же: ей придется встретиться с отцом лицом к лицу. Она представила себе, как будет стоять перед ним, пока он пытается сообразить, кто она такая, с выражением замешательства – или, того хуже, раздражения – на лице, и от этой картины ей стало почти физически больно.
Причина, толкнувшая ее на этот шаг, была проста: она собиралась попросить у него денег. Однако она отдавала себе отчет в том, что на самом деле все несколько сложнее.
Дорога, все это время тянувшаяся вдоль деревьев, свернула к воде. Обычно в это время воздух здесь оглашал шум лодок – низкий раскатистый звон рынд, рев гудков, – но сегодня тишину нарушал лишь нестройный гул оркестра, разыгрывающегося в скверике на главной площади. Элли различила вдали мазки красного, белого и голубого – обычную кутерьму из угощения, музыки и игр, сопровождавших празднование. Она очень рассчитывала, что все это отвлечет маму от мыслей о том, куда запропастилась ее дочь, когда она в конце концов хватится Элли.
Она вышла на длинный дощатый настил, тянувшийся вдоль берега, и поспешила мимо лавки, торгующей рыболовными снастями, вперед, вытягивая шею в попытке увидеть, ждет ли уже ее Грэм на лодке или нет. На время съемок киношникам выделили лучшее место на причале, и Элли понимала, что сложнее всего будет выскользнуть из гавани незамеченными. Конечно, в честь праздника весь город соберется на площади, но уже скоро многие отправятся снаряжать свои лодки и катера. Погожий день как нельзя лучше располагал к тому, чтобы выйти в море и там наслаждаться свежим воздухом и жарким солнцем до самого вечера, пока на потемневшем небе не расцветет праздничный салют. Элли успокаивала себя тем, что даже если их кто-то и увидит, они ни за что не раскусят их план; беспокойство вызывала только мама.
Когда Элли приблизилась к воротам, она с изумлением увидела впереди на дороге Квинн. Надо же было наткнуться на нее именно сейчас! Эта встреча застала Элли врасплох. Квинн была еще достаточно далеко, чтобы можно было сделать вид, что она ее не заметила. Но когда их глаза встретились, Квинн еле заметно сбилась с шага, точно наткнулась на какую-то невидимую стену. Элли нерешительно улыбнулась, и Квинн неохотно остановилась в нескольких шагах от нее. Друг от друга их отделяла клумба с какими-то желтыми цветами, разбитая между настилом и параллельной ему дорогой.
– Привет, – сказала Элли, и Квинн выдавила вежливую улыбку.
На ней была голубая футболка из «Карамель ной крошки», и Элли почти сразу поняла, что это за футболка.
– Ты все-таки вывела пятно, – сказала она с ухмылкой, и в глазах Квинн что-то вдруг дрогнуло, оттаивая.
– Не до конца, – сказала она, оттягивая край, чтобы осмотреть его. – Но все остальные были в стирке. – Когда она вновь подняла глаза, в них промелькнула какая-то мысль. – А твою я тебе так и не отдала.
– Оставь ее себе, – сказала Элли, и Квинн улыбнулась – на этот раз по-настоящему. – Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать как твой консультант по костюмам.
– Надо же было устроить такой дурдом, – сказала Квинн, и Элли поняла, что она имеет в виду не только историю с коктейлем. Она говорила обо всем, что произошло после того, как в городе появились киношники.
– Послушай… – начала Элли, но Квинн не дала ей договорить.
– Ты ведь идешь сегодня на праздник? – спросила она небрежно.
Они с самого детства каждый год ходили на День независимости вместе, ели кексы и жгли бенгальские огни. Когда им было по десять, они стащили целый ящик петард, сбежали с ним на пляж и там одну за другой взорвали их все, и с тех пор это стало их традицией. Из-за всех событий этого лета Элли думала, что в нынешнем году традиция соблюдена не будет, но теперь, глядя в глаза Квинн, она не была уже так в этом уверена.
Она покосилась на лодки.
– Я не знаю, – произнесла она негромко.
К ее собственному изумлению, у нее перехватило горло. Как ей хотелось бы рассказать Квинн, куда она едет! Они поддерживали друг друга всегда и во всем – в каждом приключении и в каждой затее. А теперь между ними пролегла непреодолимая пропасть, и Элли старалась не думать обо всем том, чего они лишились с размолвкой, обо всех тех мелочах и более крупных вещах, которые произошли за последние несколько недель в жизни каждой из них без ведома другой.
Квинн нахмурилась:
– Как это ты не знаешь?
– Мне нужно кое-куда съездить по делу, – сказала Элли уклончиво; это объяснение было настолько приближено к правде, насколько она могла себе позволить. – Но я очень надеюсь, что успею вернуться вовремя.
Краем глаза она заметила, что с противоположной стороны показался Грэм; к счастью, он не стал подходить к ним, а свернул к причалу. Элли вновь взглянула на Квинн:
– А ты идешь?
Та кивнула.
– С Девоном?
– Естественно, – бросила та резко, но потом, спохватившись, немного поколебалась и склонила голову набок. – А Грэм будет?
– Я не знаю, – честно ответила Элли.
Квинн задумчиво кивнула; в лице ее больше не было той резкости, которая в последнее время появлялась там всякий раз, когда они оказывались вместе.
– Ладно, тогда, возможно, увидимся там.
– Очень надеюсь, – отозвалась Элли, стараясь, чтобы ее голос не прозвучал слишком восторженно. Однако ее охватило внезапное и непреодолимое желание, чтобы все вновь стало так, как было когда-то. Ей хотелось стоять на пляже и смотреть, как сверкают в темноте петарды. И что бы рядом была Квинн. Только не эта, теперешняя, а та, прежняя Квинн. Ей нужна была ее лучшая подруга.
– Я уже опаздываю, – сказала Квинн, и для Элли ее слова были как ушат холодной воды. – Мне пора.
– Ладно, – отозвалась она. – Была очень рада тебя видеть.
Лицо Квинн было непроницаемо, и она долго ничего не говорила, так долго, что Элли уже решила, что не дождется ответа.
– Твое письмо… – произнесла она наконец. – Я как-то закрутилась и так тебе и не ответила…
– Ничего страшного, – поспешно отозвалась Элли, и Квинн снова надолго заколебалась, прежде чем кивнуть. Взгляд ее смягчился.
– Сегодня будет жаркий день, – сказала она. – Не забудь намазаться кремом от загара.
Элли улыбнулась.
– Обязательно, – произнесла она вслух, но в голове у нее крутилась мысль: «Добро пожаловать обратно».
Она двинулась к входу в гавань, ощущая переполняющее ее ликование, какую-то легкость во всем теле, которая несла ее к лодке. Приглушенный плеск волн перекрывали крики чаек, и все вокруг блестело в солнечных лучах. Это утро было точно миска, ждущая, когда в ней смешают все ингредиенты грядущего дня; оно было буквально пропитано ощущением того, что все возможно, обещанием чего-то большего.
