– Надеюсь, это понравилось тебе больше, чем встречать рассветы.
– Учитывая, что я никогда их не встречала, – уточнила она, и он кивнул:
– Именно. Так откуда ты знаешь, что это делает тебя счастливой, если ты никогда этого не пробовала?
– Есть несколько видов счастья, – заметила она. – Некоторые из них не нуждаются в доказательствах.
– Как рассветы?
– Именно, – подтвердила она. – Я и так знаю, что рассвет – это счастье. В рассвете нет ничего печального.
– В отличие от заката.
– Да мне и закаты не кажутся особенно печальными.
– А мне кажутся, – признался Грэм. – Закат – это конец дня, а конец – это всегда грустно.
– Закат – это начало ночи, – возразила она. – Это уже что-то.
– Да, но все знают, что ночью страшнее, чем днем.
Элли рассмеялась:
– Тогда, наверное, нам стоит развернуться в другую сторону.
– Это еще зачем?
– Затем, что когда видишь, как что-то приближается, оно перестает казаться таким пугающим.
И тем не менее ни один из них не сделал никакой попытки развернуться. Солнце по-прежнему светило им в спину, клонясь к деревьям, домам и всему городку Хенли, а перед ними расстилалось море, кишащее лодками, возвращающимися в гавань. Они проводили взглядом большущий парусник. Ветер трепал белые стяги на мачтах. Грэм закрыл глаза.
– Мои родители не приедут, – сказал он, и Элли шевельнулась в его объятиях.
– На Четвертое?
– Я думал, они все-таки соберутся, – сказал он, потом покачал головой. – Наверное, это не совсем правда. Они никогда никуда не ездят. С другой стороны, я никогда их и не приглашал.
– Вы с ними близки?
– Были когда-то, – ответил он. – Раньше.
– До всего этого? – спросила она, и он кивнул, без слов поняв, что она имеет в виду.
Оба умолкли, глядя на парусник, потом Элли снова взяла его за руку:
– Они многое упускают.
– Они не понимают всего этого, – сказал он. – Всей этой киношной суеты.
– Ты на них злишься?
– Да нет, наверное, – произнес он негромко. – Половину времени я и сам ее не понимаю.
– По крайней мере, у тебя есть Уилбур, – сказала она, и он рассмеялся:
– Это правда.
– И я.
Он наклонился и поцеловал ее в макушку:
– И это тоже правда.
Теперь парусник казался всего лишь черным силуэтом на фоне жидкого золота воды. Теплый бриз взъерошил Грэму волосы.
– Мне жаль, что с твоим отцом все так вышло, – сказал он, хотя думал сейчас о своем собственном.
Элли ответила не сразу.
– Я не могу сказать, чтобы когда-то сильно из-за этого переживала, – сказала она наконец. – Мне очень повезло с мамой. Просто этим летом все стало сложнее.
– Из-за меня? – спросил он, но она ничего не ответила, лишь молча отодвинулась и повернулась к нему лицом, решительно глядя на него своими блестящими глазами.
– Он приезжает на праздники в Кеннебанкпорт.
Грэм озадаченно посмотрел на нее, не очень понимая, какое это имеет ко всему отношение.
– А где это?
– Чуть к северу от нас. Он будет там с семьей, и я собираюсь завтра поехать с ним повидаться.
– Так вот что ты замышляла? – спросил Грэм. – А он знает, что ты собираешься приехать?
Она покачала головой.
– И ты не видела его с самого детства?
– Ну да, – кивнула она.
– А твоя мама в курсе?
– Нет, – буркнула Элли.
Грэм вздохнул и почесал затылок:
– По-твоему, это хорошая идея?
– Разве кинозвездам не положено вести себя безрассудно и безответственно? – Она попыталась улыбнуться, но у нее не очень получилось.
– Мне не кажется…
– Мне все равно, – твердо заявила она. – Я уже приняла решение.
Грэм немного поколебался, потом кивнул.
– Ладно, – сказал он. – Тогда я еду с тобой.
Этого она явно не ожидала.
– Нет, ты никуда не едешь.
– У нас завтра выходной, так что мне все равно нечем больше заняться, – сказал он. – Поехали покатаемся.
– Ты будешь слишком бросаться в глаза.
– Я законспирируюсь.
Она против воли расхохоталась:
– Не выйдет.
– Вот увидишь, – уверил он ее. – Я надену ковбойскую шляпу и накладные усы.
– Что за склонность к театральным эффектам?
– Профессиональная деформация, – ухмыльнулся он.
– Давай знаешь как договоримся? – сказала Элли, поднимаясь на ноги, по-прежнему закутанная в полотенце. – Дай мне время подумать до утра.
– Ладно, – произнес он и тоже встал. – Но я на всякий случай приготовлю мой конспиративный костюм.
Они зашагали по пляжу, и он взял ее за руку. Оба молчали, лишь камешки похрустывали у них под подошвами да волны с плеском набегали на берег у них за спиной.
«Еще три дня», – подумал Грэм.
Он не желал пропустить ни одного из них.
– Значит, ты на сегодня уже закончил со съемками? – спросила Элли, не глядя на него; она смотрела себе под ноги, чтобы не споткнуться.
– Угу, – подтвердил он. – А ты сегодня вечером свободна?
– О да, – произнесла она, и он различил в ее голосе смешок. – Предлагаю прогуляться по городу, поужинать в «Омаровой верше», а потом еще потусоваться в скверике…
– Очень смешно, – сказал он; они между тем уже дошли до узкой песчаной полосы, отделявшей каменистый пляж от деревьев, и начали подниматься по склону. – Может, устроим небольшой пикник? Встретимся здесь же, только попозже.
Она кивнула:
– Отличная идея.
В роще было темнее, под пологом деревьев уже царил голубоватый сумрак, и Грэм, доверившись Элли, бездумно шел за ней следом, время от времени спотыкаясь о корни. Все было как во сне – эта тишина, нарушаемая лишь звуком шагов да их дыханием, ее маленькая ладошка в его руке, тянущая за собой. Всего в нескольких ярдах позади лежал пляж, а в нескольких ярдах впереди – дорога, но тут, в этой роще, казалось, что от остального мира их отделяет миллион миль. Поэтому когда впереди сверкнула первая вспышка, Грэм даже не сразу сообразил, что это такое.
Будь они в Лос-Анджелесе, или Нью-Йорке, или даже в центре Хенли, до него дошло бы быстрее, но здесь, в сгущающихся сумерках, мыслями находясь все еще на безлюдном пляже, он осознал смысл происходящего не так быстро, как мог бы. Элли, шедшая первой, остановилась как вкопанная и выпустила его руку. Но в ту же секунду полыхнула вторая вспышка, мимолетно выхватив из темноты все подробности сцены: блестящий мотоцикл, поспешные шаги, новая вспышка, – и он оказался способен лишь стоять столбом на месте, хлопая глазами.
