– Ну вот, катастрофа предотвращена, – сказал Грэм, распрямляясь.
Мег со шваброй поспешила обратно, а остальные покупатели начали понемногу вспоминать, зачем вообще сюда пришли, и, повернувшись обратно к при лавку, принялись заказывать сэндвичи, и, к облегчению Элли, неестественная тишина, воцарившаяся в зале, рассеялась, сменившись позвякиванием посуды и смехом.
– Спасибо, – произнесла она негромко, не в силах заставить себя взглянуть на него, хотя всей кожей чувствовала на себе его взгляд – как ожог.
Он кашлянул и сдвинул очки на макушку, а потом вскинул бровь, и маленький шрамик в виде полумесяца над ней тоже дрогнул. Элли ощутила, как сердце у нее в груди отозвалось болезненным толчком, словно было тоже связано с ними незримыми хрупкими нитями. Ей хотелось что-то сказать, но язык прилип к нёбу, и прежде, чем она смогла хотя бы попробовать, дверь снова открылась и в зале опять воцарилась гробовая тишина, потому что вошла Оливия, свежая, как утренняя роза, и невыносимо прекрасная.
– Прошу прощения, – произнесла она, направляясь прямиком к Грэму. Потом взмахнула телефоном, так что сверкнули стразы на чехле. – Мой агент. – Она наморщила носик, покосившись на одинокий зеленый леденец, прилипший к его колену. – Ты что, ползал тут по полу?
– У нас здесь случилась небольшая авария, – ответил Грэм, стряхивая конфету. – Пришлось поучаствовать в ликвидации.
Оливия рассеянно огляделась по сторонам:
– У них тут что, нет для этого специальных людей?
– Люди есть, – сообщила Мег, неожиданно вновь появляясь рядом с ними с запотевшим стаканчиком чая со льдом в каждой руке. – Вам нужны сэндвичи или столик на двоих?
– Наверное, и то и другое, – с сомнением в голосе отозвалась Оливия и обвела взглядом крошечный зальчик, в ко тором семьи туристов ели принесенный в корзинках обед.
Элли сунула газету под мышку, стараясь не встречаться взглядом с Грэмом, в глазах которого застыл вопрос, и взяла у Мег стаканчики.
– Большое спасибо, – сказала она. – Мне нужно возвращаться.
– Рад был тебя видеть, – сказал Грэм, и Элли неловко кивнула.
Уже открывая дверь, она услышала, как Оливия поинтересовалась:
– Ты что, ее знаешь?
Дожидаться ответа она не стала.
Очутившись на улице, она на ватных ногах поспешила через сквер обратно в магазин. Дверь была подперта старой ловушкой для омара, и, хотя в лицо ей ударила волна горячего воздуха, густая и душная, Элли охватило немыслимое облегчение.
Мама сидела за прилавком, опустив подбородок на одну руку, а другой промокала взмокший лоб косынкой. При виде Элли она распрямилась:
– У тебя такой вид, как будто ты только что пробежала марафон.
– Почти так оно и есть. – Элли поставила на прилавок стаканы, с которых капало. Она только сейчас заметила, что у нее трясутся руки, и попыталась унять дрожь, украдкой сунув газету, которую держала под мышкой, за одну из корзин с игрушками, стоявших у ее ног, чтобы вернуться к ней потом.
– Тебе нехорошо? – забеспокоилась мама, и Элли мотнула головой.
– Все в полном порядке, – заверила она, но это была не совсем правда. У нее голова шла кругом. Она была потрясена статьей об отце. Она устала бегать от Грэма. Ей было плохо. У нее было разбито сердце. Все было далеко не в порядке.
– Это хорошо, – сказала мама. – Потому что я хочу закончить с витринами.
Элли устало вздохнула. У мамы была утомительная привычка каждые несколько недель менять оформление двух витрин.
– Сегодня? – спросила она, хотя на самом деле ее вопрос должен был звучать как «В такую жару?».
Мама предпочла проигнорировать ее недовольство.
– Сегодня ничем не хуже и не лучше любого другого дня, – пожала плечами она. – Думаю, шахматную доску надо сдвинуть в сторону, вокруг разложить какие-нибудь ракушки, а на освободившееся место повесить твои рамки.
– Ладно, – сказала Элли и, подойдя к витрине, собралась убрать надувные мячи, которые украшали ее с тех пор, как начались школьные каникулы.
– Я сама уберу, – остановила ее мама. – Можешь переписать еще несколько стихов для новых рамок? Готовые уже почти закончились.
Элли потянулась за маленьким томиком стихов, который таскала с собой в сумке. На прошлой неделе они продали две рамки, обе со стихами Элизабет Бишоп, и мама была уверена, что их купили именно поэтому. Женщина, купившая их, перед этим минут пятнадцать читала стихи, выбирая, какие взять.
Элли уселась на табуретку перед прилавком, уже решив, что возьмет Йейтса или Одена. Но когда она открыла томик, оттуда выпорхнул лист бумаги, и она с изумлением поняла, что держит в руках рисунок Грэма.
Ее взгляд скользнул вдоль тонких карандашных линий, таких строгих, геометрически правильных, с прямыми, точно стрелы, краями и четкими углами. Все это было словно во сне. Элли почувствовала, как растворяется в этих линиях, сплетающихся в страховочную сетку, сохраняющую ее от воспоминаний о том дне, когда был сделан рисунок.
Она погладила большим пальцем крохотную дырочку, которую острие его карандаша процарапало в бумаге, когда она отвлекла его. Сквозь бумагу с обратной стороны просвечивали буквы, и Элли перевернула листок и пробежала глазами меню, внезапно перенесшись в то кафе со сладким запахом шоколада, висящим в воздухе. Она долго сидела, держа рисунок за уголки, и мысли ее были далеко. Потом встала и вместе с рисунком пошла в подсобку, где выбрала одну из новых рамок – черную, добротно сделанную – и сняла с нее задник. Вставляя внутрь рисунок, она позаботилась, чтобы не видно было подписи вдоль нижнего края – неровного серого росчерка, который мог выдать автора.
Когда она вынесла готовую рамку в зал, мама нахмурилась.
– Это же не стихи, – сказала она, но Элли ее не слушала.
Она положила в витрину розовую карточку с надписью «Рисунок не продается», а потом установила рамку поверх нее, прислонив к остальным так, чтобы она была обращена к югу, чтобы она смотрела на воду и бухту. Чтобы она смотрела на Грэма.
– Стихи, – сказала она. – Стихи.
* * *
От: GDL824@yahoo.com
Отправлено: среда, 3 июля 2013 11:44
Кому: EONeill222@hotmail.com
Тема: (без темы)
Привет, Эван.
Похоже, я таки попаду домой на эти выходные. Невероятно, но мы укладываемся в график съемок, так что меня здесь ничто не держит. Думаю, если ты покормишь Уилбура примерно в обед в субботу, он спокойно продержится до вечера.
Спасибо тебе еще раз, дружище. Обними от меня кабанчика.
ГЛ
14
Едва только Грэм увидел ее в кулинарии, как в тот же миг понял свою ошибку.
