Она по-прежнему была с Уэллсом. Но жили они раздельно. Он просил ее выйти за него замуж, однако его просьба повисла в воздухе. Муре новое замужество было не нужно. Играть роль жены — пожалуйста, но вот быть женой по-настоящему — увольте! И только ради одного человека она бы изменила своим принципам, но этот человек был для нее недосягаем. Что-то безвозвратно ушло, закончилось в том далеком, грозном и прекрасном для нее восемнадцатом году. Та острота, те яркие чувства, когда они ходили на грани жизни и смерти, ушли в прошлое. Локкарт погряз в скучном браке, потом в многолетней любовной связи, под конец жизни впал в банальность — женился на молодой. А Мура все это время подспудно ждала его, она не мыслила своей жизни без Роберта. Они остались добрыми друзьями, но нужно ли это было Муре, смирилась ли она с неизбежным?
Как мудрая женщина она выжала из жизни многое, но самое главное — ушло, ускользнуло от нее.
— Те, кто встречал Муру в Лондоне, описывали ее как опустившуюся неряшливую женщину с большой черной сумкой и неухоженными руками, — заметила Анна. — Вообще ее внешность и магнетизм — большая загадка. Чем-то же она брала? И брала людей выдающихся, незаурядных. Сам Уэллс и то терялся в догадках: почему она все-таки его пленила?
— Загадка, — согласился Вася и продолжил рассуждать: — Она вращалась в высокопоставленных кругах, работала на радио. — Он говорил увлеченно, вдохновенно. Тема захватила его. — К Муре прислушивались. Советовались. Она считалась специалистом по России. Из знаменитых ее клиентов можно назвать выдающегося режиссера Александра Корду, того самого, кто снял фильмы «Леди Гамильтон» и «Мост Ватерлоо» с Вивьен Ли. К Муре неоднократно поступали просьбы написать мемуары и даже предлагали деньги. Один раз дело дошло до аванса. Но аванс был благополучно пропит, а до воспоминаний дело так и не дошло.
— Возможно, баронесса категорически не хотела писать никаких мемуаров. Понимала, что это невозможно, — предположила Анна. — Что она могла оставить в них? Она, которая всю жизнь заметала следы, изворачивалась, лгала? В ее биографии столько белых пятен… Взять хотя бы смерть ее мужа Ивана Бенкендорфа. Кто его убил? По официальной версии — разбушевавшиеся мужики, которых никто не видел… А на самом деле? Можно сказать, что ей было выгодно вдовство и она его получила…
— О да, — улыбнулся Вася. — Внешне жизнь баронессы сложилась более чем благополучно. Все ее дети были пристроены. Две дочки довольно удачно вышли замуж, она получила английское гражданство. Но вот что касается ее жизни и мемуаров, то здесь была большая тайна.
— А у Тимоши жизнь не сложилась, — вставила Анна.
— Да. Тимоша всю жизнь прожила под тенью трагической эпохи, — проговорил Вася. — Интересно, что эта тень самым непосредственным образом коснулась ее личной жизни. Ей, признанной красавице, сохранившей свою красоту до старости, если только старость применима к таким великолепным женщинам без возраста, так больше и не удалось выйти замуж. Как только на ее горизонте обозначался мужчина, который хотел бы соединить с ней свою жизнь, так его настигала смерть.
Почему-то считалось, что тень Сталина, его могущество лежит проклятьем на судьбе Тимоши. — Вася кашлянул. — Ну, во-первых, Сталина уже не было на свете, а во-вторых, очень удобно наводить мистику там, где ее нет. Под видом мистики можно проворачивать совсем другие дела…
Анна машинально болтала ложечкой в стакане, размешивая сахар, и внимательно слушала Васю.
— Кстати, — неожиданно сказал он. — Я рассказал о нашем деле своей родственнице. Варваре Епифановой. И ее новое задание интереснейшим образом пересекается с нашим расследованием. Но пока я не могу об этом говорить. — И Вася многозначительно замолчал. — Вообще жизнь, получается, иногда связывает людей и дела в такой узел, что самые крутые детективы и сериалы отдыхают. Насчет того, что наше дело переплетается с Вариным, я, с одной стороны, удивился, с другой — нет. Видимо, наступила пора, когда всплывают старые реликвии — бумаги и документы из архива Горького. И значит, мир в скором времени могут ждать перемены. На первый взгляд они будут незаметными, но потом события станут приобретать более значимый характер. Словом, поживем — увидим. — Заключил Вася.
Глава 10
Морской пейзаж с печальной девой
Безумцы прокладывают пути, по которым следом пойдут рассудительные.
Федор Достоевский
Флоренция — Капри. Наши дни
Сборы на Капри были недолгими. Даниэла покидала все в небольшой рюкзак, оделась по-спортивному — шорты, маечка — и села ждать. Витторио должен был заехать за ней через полчаса.
Кто бы мог подумать! Она собралась даже быстрее, чем ожидала.
Полчаса тянулись невыносимо долго. Даниэла успела обменяться эсэмэс со своей подругой, просмотреть почту, пролистать в мобильном горячие новости. Все было одно и то же: похоже, мир сходит с ума! Военные действия на Ближнем Востоке, журналисты нападают на Трампа, английская королева по-прежнему не показывается на публике, симпатяга Кейт выполняет светские визиты, русские держатся, несмотря на санкции. Героический народ: все нипочем!
Раздался звонок в дверь. Даниэла побежала открывать. На пороге стоял Витторио с большой клеткой, в которой сидел Ангел!
— Мне некуда его было девать, — извиняющим тоном сказал Витторио. — Брат отказался, говорит: вредная птица. Соседка — уехала. Не мог же я его отдать первым попавшимся людям.
— Ни за что! — весело подхватила Даниэла. — Будет у нас симпатичный попутчик-путешественник.
Она протянула руку сквозь прутья решетки. Попугай, склонив голову, смотрел на нее. Потом по жердочке придвинулся ближе. Даниэла погладила птицу.
— Ангел — хороший! — заворковала она. — Ангел замечательный. Мне кажется, он хочет пить.
Она пошла на кухню и вернулась со стаканом воды. Даниэла набрала воды в рот и приблизилась к клетке. Ангел открыв клюв, прильнул к ней.
— Какие у нас нежности, — со смехом сказала Даниэла. Но, бросив взгляд на Витторио, осеклась.
Он смотрел на них, не отрываясь, побледнев, казалось, вся краска разом схлынула с его лица. Даниэла невольно смутилась.
— Ну что! Поехали! — нарочито бодро сказала она. — Или кофе выпьем на дорожку?
— Спасибо. Я уже выпил кофе.
— На чем поедем?
— Хороший вопрос! Если бы мне удалось пристроить Ангела, мы бы поехали на мотоцикле.
— Ты ездишь на мотоцикле?
— Обожаю!
— Отложим этот вид транспорта на этот раз. Автомобиль?
— Автомобиль. По-другому и не получится, — сказал Витторио. — Я — за рулем. Ты с Ангелом на заднем сиденье. Один он занервничает.
— Мне, конечно, хотелось бы сидеть на переднем, но ради этой птички…
«Птичка» слушала их диалог, вертя головой, словно понимая, что речь идет о ней.
