Записали их под фамилиями Печин и Матросенко, поэтому оба долго шутливо издевались друг над другом, придумывая рифмы на эти фамилии и клички. В конце концов Саблин стал «почтальоном Печкиным», а Прохор «котом Матроскиным» из мультфильма «Трое из Простоквашино», что удовлетворило обоих.
— Пойдём, покажу тебе достопримечательности, — предложил Саблин, когда они покинули ресторан. — Вряд ли ты вчера успел что-либо разглядеть.
— Так ночь была, — рассеянно сказал Прохор.
— И я о том же.
Почти не встречая жильцов комплекса, они прошлись по плиточной дорожке вдоль зданий, разглядывая одно за другим — блок «Ступени», «Венгерский», «Правительственный», ресторан, спустились к реке, где за мостиком располагалась шашлычная. Река Чемал была в этом месте мелкой, играя струями и бурунами над слоями обкатанной гальки и камней покрупнее.
Этномузей, стоящий перед выездными воротами комплекса, был абсолютно пуст, постояльцы посещали его редко.
— Мало гостей, — кивнул Прохор на стоянку автомобилей под скалой слева.
— Комплекс почти заполнен, — не согласился Саблин. — Просто многие уехали на экскурсии, а многие селятся без транспорта. Да и приезжают чаще всего на два-три дня на выходные, с вечера пятницы по вечер воскресенья.
Вернулись к своему корпусу.
— Заглянем на островок? — кивнул Данимир на зелёный лесной мыс за рекой, на который вёл мостик.
— Не хочу, ещё успею, — отказался Прохор.
— Чем займёшься?
Прохор бросил взгляд на часы.
— Дособираю твой эргион, немного осталось, потом схожу в гости к Прохору-2.
— Шатаеву? — усмехнулся Саблин.
— К Шатаеву, — ответно улыбнулся Прохор. — Пытаюсь привить ему вкус к драйву, воспитать чувство ответственности. Потенциал у него высокий, а характер — ни рыба ни мясо, чисто водолейный, без осевого волевого стержня.
— Смотри, как бы он тебя не перевоспитал.
— Я бедовый, — показал зубы Прохор, — за что и получал в детстве по полной программе. Воспитывали меня воспитывали, но до конца отбить тягу к приключениям не смогли.
Саблин похлопал друга по плечу, довёл до номера и оставил одного.
Позвонил в Суздаль, поговорил с помощником, на которого оставил группу учеников, пообщался с приятелями, потом вышел на балкон со стаканом чистейшей минерализованной воды из артезианской скважины, которой пользовались все жильцы комплекса, и с удовольствием подставил лицо под лучи солнца, поглядывая на склоны гор напротив, за рекой, поросшие сосново-лиственничным лесом.
Было удивительно тихо, на территории пансионата ценили тишину, и это завораживало, успокаивало, настраивало на философский лад.
Саблин позагорал с час, сходил в ресторан, выпил чашку кофе, вернулся в номер. Хотел было постучать в стену соседнего номера, где жил Прохор, но услышал, как скрипнула дверь на веранде, соединявшей номера третьего этажа, и вышел.
Прохор стоял на нагревшемся полу веранды в одних плавках и смотрел на лес. Оглянулся.
— Я думал, ты спишь.
— Отдыхаю, но не сплю. Закончил?
— Сейчас покажу. — Прохор вернулся в номер и вынес модуль, склеенный из стеклянных стерженьков и деревянных палочек.
Саблин взял его в руки, разглядывая самое настоящее произведение искусства. Чтобы сделать такой сложный геометрический шедевр — четыре многогранника один в одном, надо было обладать чуткими пальцами, изумительной интуицией, точностью и глазомером, а главное — терпением.
— Какой красивый… — с дрожью в голосе произнёс Данимир.
— Нагрей его.
— Как?
— Мысленно. Он должен прочувствовать тебя и подстроиться.
Саблин сосредоточил взгляд на эргионе.
Какое-то время ничего не происходило. Затем многогранник шевельнулся как живой (создавалось именно такое впечатление), в ладонь сорвалось колечко тепла, и модуль стал шёлковым на ощупь. Длилось это ощущение долю секунды и прошло, но Саблин понял, что эргион настроился на его биополя.
— Ну как? — с любопытством осведомился Прохор.
— Он шевелится…
— Всё в порядке, это эффект гармонизации биополей. Он тебя будет чистить и гармонизировать.
— Каким образом?
— Ты почувствуешь, насколько легче станет работать организм.
— Давай попробуем его в эксперименте.
— Для этого надо нырять в Бездны, а я сейчас не настроен, хочу просто подышать чистым воздухом и расслабиться.
— Ладно, дыши, я у тебя воздух не отнимаю. Появится минутка, дай знать, мне почему-то кажется, что умение ходить по числомирам «матрёшки» мне скоро понадобится.
— Не боишься, что и за тобой начнут гоняться Охотники?
— Пусть попробуют.
Прохор задумчиво оглядел лицо Данимира, покачал головой.
— Мне когда-то тоже казалось, что я легко отобью любую ментальную атаку. А теперь приходится прятаться от друзей.
— От меня прятаться не придётся.
— Надеюсь.
Саблин не обиделся, вполне понимая чувства друга. К тому же Охотники могли повторить пси-атаку на него и попытаться зазомбировать, внедрить своего эмиссара. Чем закончится эта попытка, он не знал, хотя готов был сражаться с зомбирующей программой не на жизнь, а на смерть.
— Тогда идём обедать, уже время.
Прохор посмотрел на солнце, прищурясь, кивнул с запозданием.
— Можно и пообедать. Ты звонил Юсте?
— Звонил.
Ответ Саблина был так лаконичен, что Прохор улыбнулся.
— То есть её можно не ждать?
— Она так не сказала, а ты мог бы не спрашивать, зная её занятость.
— Знаю, потому и не жду.
— Ты ошибаешься.
— Относительно чего? — не понял Прохор.
— Относительно поступков Юстины. Если бы она тебя не ценила, давно ушла бы и не встречалась. Просто у неё такой характер.
— Если бы она меня ценила, мы давно жили бы вместе. Так что ошибаешься ты.
Саблин задержался на пороге.
— Мой наставник говорил: если ты можешь исправить последствия своей ошибки, ты ещё не ошибся. Поэтому мы оба ещё в начале пути. — Он подумал. — Иногда совершаешь такие поступки, что тараканы в голове аплодируют стоя. — Он ещё немного помолчал. — Хотя я никогда не ошибаюсь.
Прохор засмеялся, подтолкнул его в спину:
— Иди, философ. Математику в институте нам преподавал профессор Чмыхало, так он любил повторять: возможно, твои ошибки — то, что нужно Вселенной.
— Меткое замечание, я запомню, — пообещал Саблин.
