— У меня был гость.
— Я его знаю?
Прохор криво улыбнулся.
— Как меня. Его зовут Прохор… Прохор Смирнов.
— Тёзка? — не понял Саблин.
— Это Прохор-11, почти что я сам. В своей числореальности он тоже математик, но работает в лаборатории метаматериалов, а не в студии технического дизайна.
— Что ещё за числореальность такая? Он тоже занимается числонавтикой, как и ты?
— Он занимается формологией, а теперь ещё и формонавтикой.
— Ничего не понимаю. Откуда ты его знаешь?
Прохор глубоко вздохнул, дёрнул себя за вихор, снова пошёл кругами по комнате.
— Он — это я, только из другого измерения, если хочешь. Теперь слушай и не перебивай.
Саблин сел.
Прохор какое-то время ходил по гостиной, дотрагиваясь рукой до мебели, потом начал рассказывать о визите гостя, которого назвал Прохором-одиннадцатым.
Рассказ длился полчаса.
Саблин слушал с непроницаемым лицом, не сделав ни одного жеста.
Прохор выдохся.
— Закончил? — подождал продолжения Саблин.
— Да. И я не псих!
— Верю. Но у меня появились вопросы. Насколько ты сам в теме?
— Если ты о формологии…
— О жизни твоего одиннадцатого.
— Ну, сколько он мне сообщил, столько и знаю.
— Давай начнём с математики. Объясни мне главное — суть происходящего. Какого дьявола понадобилось твоему «брату-близнецу» из соседнего измерения заявляться к тебе? Что ему нужно?
— За ним гонятся Охотники.
— Это я понял. Что за Охотники, почему гонятся?
— Хорошо, давай сначала, с математики. — Взгляд Прохора прояснился. — Суть происходящего в следующем. Все цифры и числа организуют превалитеты геометрических форм, а глобально — пространственно-временные континуумы. Эти континуумы образуют нечто вроде многослойной «матрёшки» пространств, что и есть Вселенная. Мы живём в Ф-превалитете под номером два, мой гость — в одиннадцатом превалитете, где командуют парадом изменённые по отношению к нашим физические законы. А законы эти формируются геометрией взаимодействий. Если в нашем числомире главная геометрическая форма — тетраэдр, то в одиннадцатом — конгломерат фигур — тетраэдр, куб, гептаэдр, связанные фигурой одиннадцатигранника. Плюс заключённые в цифрах сакральные свойства данной реальности — символические смыслы и действия. Уяснил?
— Нет.
— Хорошо, попроще. Версии реальности зависят от чисел и цифр, несущих алгоритм самопроизводства и развития жизни.
— Теперь понял. Но кто задаёт законы формы в каждом слое «матрёшки»?
— Отличный вопрос! Ты быстро ориентируешься.
— Учусь у тебя.
— Я не успел расспросить своего «брата-близнеца», кстати, там у него фамилия Смирнов… ах да, я уже говорил. Должен быть какой-то задатчик форм и констант.
— Программа.
— Базовые параметры задают цифры, а они не являются ни программами, ни реализаторами континуумов. Должен быть именно коммандер, задатчик развития. Если мой «брат» появится, я спрошу у него.
— Как он это делает — внедряется в мозги?
— Он владеет встроенным в психику механизмом числовой призмы.
— Чем?
— Умеет волевым усилием менять-разлагать спектры чисел и попадать в соседние числомиры. Этот способ он называет формонавтикой. И ещё у него есть эргион.
Саблин наморщил лоб в усилии понять смысл термина, и Прохор добавил:
— Энергоинформационный модуль, помогающий ему настраиваться на переход в соседние «слои матрёшки». Он иногда называет его инфобиотоном. Я понял, что это такое, можно будет соорудить нечто подобное из обычных деревянных палочек.
— Ты хочешь попробовать делать то же, что и он?
— Почему бы и нет?
— Рисковый парень! А если нарвёшься на этих самых Охотников? Кстати, кто они такие? Чем грозит встреча с ними?
— Насколько я понял, Охотники исполняют приказы каких-то Владык. Прохор назвал их Владыками Бездн. Что под этим подразумевается, понять было трудно. А вот почему они гоняются за ним, я уточнить не успел.
— Может, твой «брат» что-то натворил?
Прохор перестал мерить шагами комнату, удивлённо посмотрел на Данияра.
— Я не подумал. Хотя… нет, не верю, он не производит впечатления преступника.
— Ты посмотри, кто у нас сидит за решёткой: редкая морда производит впечатление преступника. А вот во власти их несметное количество, если судить по сытым рожам.
— Не обращал внимания.
— Обрати как-нибудь. Теперь такой вопрос: с чего начинается твоя вселенская «матрёшка»? С какой цифры? С нуля или с единицы?
— С нуля.
— Но ведь нуль — ничто, пустота, отсутствие чего бы то ни было.
— Нуль не пустота, не вакуум, это равновесие, граница перехода меж проявленным и непроявленным. На Руси говорили — между Явью и Навью. Возможно, он олицетворяет собой Изначальный мир, где располагаются Божьи чертоги.
— Это он тебе сказал, одиннадцатый?
— Это я так думаю.
— Не знал, что ты веришь в Бога.
— Я верю в Творца.
— Разве это не одно и то же?
— Бог как Личность, каким его изображают художники, точно не существует, это отражение человеческих фантазий, желаний и надежд. Бог как Сущность, Творец Всего Сущего, есть.
Саблин прищурился, разглядывая затвердевшее лицо Прохора.
Эта проявившаяся твёрдость была ему раньше не свойственна.
— Ты изменился.
— Изменишься тут, — признался математик с виноватой полуулыбкой. — Хорошо, что ты не призываешь меня сходить к психотерапевту.
— Это мы ещё успеем сделать, — серьёзно ответил Саблин. — Но такое придумать трудно, а уж детализировать и вовсе невозможно. Будем думать, что делать дальше. Дашь знать, когда он снова, — Данияр хмыкнул, — проявится в твоей черепушке?
— Не вопрос.
— Меня всё-таки больше интересует не математика с геометрией, а Охотники. Чую, нам придётся с ними познакомиться.
— Не надо.
— Сам не хочу.
— Почему ты так думаешь?
— Если они гонятся за твоим «близнецом» по всем привальтетам…
— Превалитетам.
— Числомиры — звучит лучше. Если они гонятся за ним, то могли засечь, кого он посещал.
— Как? Это же не физическое посещение, его нельзя увидеть и проследить.
— Не знаю, может, существует какая-нибудь аппаратура для этого. В общем, оглядывайся по сторонам, и, если увидишь что подозрительное, сразу звони.
