– Слушай, нам не по двадцать лет, и жизнь нашу мы оба хорошо знаем.
– Слушай, – слегка передразнил ее Кочетов, – эту тему мы закроем. Ну, чтобы не поссориться.
– Как знаешь, но мне кажется…
– Я уже знаю, что тебе кажется, – оборвал ее Кочетов и, оглядевшись, воскликнул: – Мы куда-то забрели, и теперь в темноте придется блуждать по закоулкам.
Ника рассмеялась:
– Мы не заблудились, мы чуть отклонились от курса. Мы идем по Прачечному переулку, и потом на Почтамтский мост, а это и будет Большая Морская. Ресторан где находится?
– Недалеко от «Астории».
– Вот и отлично! Мы пересечем Исаакиевскую площадь, пройдем мимо «Астории».
– Ты можешь ходить по городу с завязанными глазами.
– Могу.
А вечер был прохладным. Вдруг набежали тучи, и когда они уже подошли к ресторану, Ника продрогла.
– Ты же окоченела! И еще не разрешила такси взять.
– Не ворчи, сейчас горячий чай выпью и согреюсь. – Ника с удовольствием оглядела ресторан. Уютное помещение, освещенное лампами в больших светлых абажурах. Людей было немного, а столик, который, как выяснилось, заранее забронировал Кочетов, находился у окна. Ника утонула в кресле, наслаждаясь теплом.
– Пожалуйста, принесите сразу горячий чай для дамы.
– Если не возражаете, могу предложить вам пунш.
– Не возражаем, правда, ведь? – Кочетов взглянул на Нику.
– Даже не знаю.
– Очень вкусно и согревает. Мы готовим его по специальному рецепту.
– Несите, – кивнул Кочетов, – нам никак нельзя болеть.
Через несколько минут перед Никой стояла пузатая чашка-бокал.
– Пахнет здорово!
– Черный чай, лимон, сахар, вино и что-нибудь крепкое, типа арака. Все хорошо подогреть. Вот и все волшебство.
– Вкусно! – Ника почувствовала, как согреваются ноги, руки, как жарко стало лицу.
– Что ты будешь есть? – Кочетов тем временем уже смотрел меню.
– А что закажешь, – махнула рукой Ника. Она почувствовала, как жаркий хмель делает все легким и простым. Даже такой сложный вопрос, как выбор горячего блюда.
– Я тебе зачитаю? Или сама?
– Зачитай.
Кочетов откашлялся, придвинул голову к Нике и тихо огласил меню. Ника задумалась. Она не смогла сосредоточиться на услышанном.
– Ты сам. Сам все закажи, – попросила она, откидываясь на спинку кресла.
Пока Кочетов объяснялся с официантом, она в окно рассматривала темную улицу. Так забавно было видеть свое отражение, которое накладывалось на силуэт темного дома напротив, а уличные фонари перемежались с лампами зала. Эта игра света, темноты и оконного стекла превращала вечер в сказку. Причем сказку из далекого прошлого, когда девочкам мечтается о романтических встречах, романтических героях. Когда первый поцелуй – это целое событие.
– Здесь очень хорошо. Спасибо, что ты выбрал это место, – Ника взглянула на Кочетова и поразилась тому, как он хорош. Она вдруг увидела не сомневающегося во всем мужчину за сорок, а действительно красивого человека, образованного, умного, рассудительного. Она вдруг оценила все, что он сделал за эти два дня. «А за мной именно так, «по всем правилам», давно никто не ухаживал! – вдруг подумала Ника. – Ему это надо так же, как и мне. Он получает удовольствие от всего – от прогулок, от разговоров, от театра, от ресторана. Это не обязаловка, не дань традиции, не средство добиться чего-то. Для него это – часть теперешней его жизни».
– Спасибо тебе, – вдруг сказала Ника, опустив вилку.
– Я же не готовил это мясо, за что же мне спасибо? – рассмеялся Кочетов.
– Не притворяйся, ты знаешь, за что!
– Знаю. Но благодарность не по адресу. Если бы не ты – все это не имело бы значения. Этого не было бы. Поверь мне.
– Я – верю, – честно призналась Ника.
– Вот и хорошо.
Этот ужин был странным. Они больше молчали, оба смотрели в это волшебное окно, где две жизни – внешняя и внутренняя – сливались в одну, но не перемешивались. Их картинки накладывались друг на друга и становились более выпуклыми и притягательными. Сидя здесь, в тепле, в мягких креслах, среди бежевых абажуров, хотелось на улицу – темную, синюю, загадочную. С улицы мир тепла, красивых предметов и белоснежных скатертей казался не менее заманчивым. А еще им обоим хотелось уюта. Не интерьерного, не того, который определяется диванными подушками, коврами, скатертью. Им хотелось уюта душевного и телесного, смысл которого заключается в понятии «ты у меня есть». Так, в зрелом возрасте, когда позади все всполохи сильных желаний, где безрассудство уступило место рассудительности, где появился страх ошибок, в этом возрасте с особенной силой ценишь близость, доверительную, откровенную и всепрощающую. В возрасте, когда нет нужды притворяться, ценишь доверие другого человека и вверяешь ему собственные изъяны.
– Поехали ко мне, – Кочетов посмотрел на Нику.
– К тебе? – удивилась она.
– Да, я остановился в квартире друзей. Я всегда у них останавливаюсь, когда приезжаю сюда.
– А где сами друзья?
– Они за городом живут. Квартиру сдают иногда. Знакомым. В крайнем случае, знакомым знакомых.
– Не любят чужих?
– Не любят делать ремонт. Они люди очень педантичные и аккуратные. Не терпят грязи и беспорядка.
– Хорошее место, – промолвила Ника.
– Поехали в это хорошее место.
«И почему не поехать? Он ведь мне нравится. Он – хороший. И что еще я могу о нем узнать за эти оставшиеся несколько дней? Вопрос дурацкий, но я сама себе его задаю. И сколько можно быть одной?» – Нике стало грустно. Какое бы решение она сейчас ни приняла, она все равно о нем пожалеет. Только позже, когда жизнь вернется в привычное русло. И уж тогда она найдет тысячу и одну причину сожалеть, ругать себя, стыдиться своего поступка. Но это будет потом.
– Поехали к тебе, – ответила она и увидела, как в лице Кочетова отразились разом радость и страх.
Ехали они на такси – Питер внезапно залился дождем, словно слезами. Ника в своих туфлях по дороге к машине старательно обошла все лужи, но все равно ноги промочила. Таксист домчал их до Малой Охты, где в массивном послевоенном доме на четвертом этаже гостил Кочетов. Войдя в подъезд, Ника ахнула – таких широких пространств она давно не видела.
– Не удивляйся, этот дом строили для Академии наук. Тут все не так, как обычно. Огромные площади просто для того, чтобы они пустовали.
– А мне нравится. Я терпеть не могу клетушки.
Ника вспомнила их новый дом в Славске. Квартиру они получили, потому что Калерия Петровна была директором музея, заслуженным человеком. Но квартира считалась небольшой, а уж лестничные площадки походили на ульи. Ника с матерью сначала радовались – ремонт в частном доме оказался делом затратным и у них вечно что-то подтекало, что-то не горело, что-то стучало и хлопало. Но зато у них имелся сад, большая терраса и не было соседей.
