– По физике? – Егор, казалось, был смущен.
– Да, конечно, Шевцова у нас отличница! Она физику знает лучше всех! – Из кухни вышла мать.
– Мам, Егор! Ну, что вы напали на меня. Я же ничего не сделала.
– Ника, ты бы записку хоть оставила. На улице темно. Мало ли что! – Егор развел руками. А Ника вдруг улыбнулась. «Егор и она – муж и жена! – повторила она про себя дурацкий стишок. – А ведь верно! Как же я его люблю! И мы будем вместе. И он такой хороший! А маме пока ничего не скажу. Она вообще в обморок упадет!» – подумала Ника и совсем не слушала, что говорил ей Егор. Она только заметила мамин взгляд. И ответила на него совершенно дурацкой улыбкой. Ника вдруг почувствовала себя счастливой – она выкрала картину, благополучно добралась домой, а здесь ее ждут и волнуются такие любимые люди. Это ли не счастье!
– Слушайте, прекратите на меня кричать, – махнула рукой Ника, – я вам картину принесла. Ту самую…
– Что принесла? – Егор опешил.
– Картину, о которой ты вчера рассказывал. И хорошо, что это сделала я. Там какие-то парни в квартиру заходили. А еще…
– В какую квартиру? И какие парни? – Это уже спросила Калерия Петровна.
– Мама, я не знаю. И еще. Вас кто-то хотел ограбить.
– Ограбить? – Егор усмехнулся. – Старую дубленку отца забрать? Или мамины зимние сапоги, на распродаже купленные? Что там можно взять?!
– Я не знаю, но искали хорошо. Все перевернули – шкафы, столы, ящики. Даже на кухне. Я бы немного прибрала, но времени не оставалось.
– Ника, я не понимаю, где ты была? – Мать посмотрела на дочь.
– Пока я спал, она взяла ключи от квартиры и пошла туда. Разве вы этого еще не поняли? А между делом Шевцова объяснила ей физику. – Егор нервно рассмеялся. – То есть пока я тут спал, ты… Ника, ты понимаешь, что не должна была этого делать?! Это мужское дело!
– Это вместо спасибо? – Ника почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Она так переволновалась, ее там чуть не «застукали», а ее еще и отчитывают.
– Ника, ты рисковала, – мать покачала головой, – ты ужасно рисковала.
– Так, – сказала Ника решительно, – вот вам ваша картина, делайте, что хотите, а я хочу есть и спать. – Она положила на стол маленький сверток.
Калерия Петровна взяла его в руки и развернула. Маленький прямоугольник блеснул золотом.
– Егор, вы так его и хранили? Без рамы?
– Да, он был вложен в журнал.
– Это очень хорошая картина. Очень, – Калерия Петровна задумчиво посмотрела на изображение. – И мне кажется, я знаю, кто автор.
– Мама у нас окончила искусствоведческий факультет, между прочим, – гордо пояснила Ника, которая раздумала уходить.
– Мы сможем ее продать? – Егор посмотрел на Одинцову.
Та не ответила.
– Вы ужинайте, а мне надо кое-что сделать. – Она полезла в шкаф, вытащила оттуда чистую салфетку и завернула холст. – Вы оба никуда не уходите. Поужинайте и ждите меня.
– Хорошо, – одновременно ответили Егор и Ника.
Через два часа, когда Ника уже мыла посуду, а Егор пытался починить разлетевшийся на части выключатель старой настольной лампы, хлопнула дверь.
– Кто там? – Ника выскочила в прихожую.
– Вы кого-то еще ждете? Кроме меня? – спросила Калерия Петровна, снимая куртку.
– Нет, мы ждем тебя. – Нике вдруг стало стыдно – она представила себе, как волновалась мать, обнаружив, что дочери нет дома.
– Егор, мы не будем продавать картину на барахолке. – Калерия Петровна села за обеденный стол. – Во-первых, это опасно. Мало ли кто что знает. Рисковать не надо.
– Мне нужны деньги. У меня больше ничего нет, – Егор покраснел.
– Мы не будем продавать картину на барахолке, но деньги за нее ты получишь. – Калерия Петровна сделала паузу.
– Каким образом?
– Музей покупает у семьи Бестужевых, в лице Егора Петровича Бестужева, картину голландского мастера Корнелиуса ван Оуэна. Между прочим, ученика самого Вермеера.
– Мама! – выдохнула Ника. – Мама, ты просто гений!
– Я даже не знаю, как поблагодарить вас, – Егор смутился, – как объяснить, что вы для меня сделали…
Калерия Петровна опустила глаза, Ника бросила на мать взгляд и поняла, что та сейчас заплачет. Ника поняла, что после смерти Петра Николаевича именно Егор стал для нее самым трогательным и дорогим напоминанием.
– Мама, ты только не волнуйся. – Она подбежала к матери.
– Не буду. Давайте все оформим, – она положила перед Егором белые бланки.
– Что оформим?
– Покупку. Мы делаем все официально. Теперь в музее будет висеть картина, которую музей купил у семьи Бестужевых. А это договор, который подписывают обе стороны. За музей подписываю я, так положено. У нас и печать есть. – Одинцова вытащила синюю коробочку.
– Вы говорите, где писать! – Егор взял ручку.
Калерия Петровна раскрыла свою сумочку и вытащила большую пачку денег.
– Это твои деньги. Думаю, на аукционе ты бы заработал больше, но сам понимаешь.
– Так много… Откуда? – Егор посмотрел на Одинцову.
– Это деньги музея. Отпущенные на закупки. Официальные деньги музея. Я тебе специальный акт выпишу на этот счет.
– Не может быть. Здесь что-то не так. – Егор отложил ручку.
– Все так. И когда все утрясется и ты вернешься в город – ты сам придешь в музей и увидишь на стене картину. А в бухгалтерии сможешь посмотреть все документы. Эти вещи, – Калерия Петровна потрясла бланком договора, – хранятся вечно. Это документ свидетельства честности музея. И моей тоже.
* * *
– Может, ты останешься? Ну, хоть на один день? На полдня?! Понимаешь, мы с тобой должны обсудить кое-что. И там дождь. И завтра обещали теплую погоду. Егор, ты не спеши. Оставайся… – Ника говорила торопливо, словно была надежда задержать его уговорами.
– Любимая, я должен, понимаешь, должен. Мне надо уходить. Я не могу больше оставаться у вас.
– Можешь. Ничего страшного. Наоборот, нам с тобой хорошо. Вот хоть у мамы спроси. Егор, я так тебя люблю! Не уезжай.
– Я тоже тебя люблю, но нельзя, милая. Нельзя. Я должен идти.
– Тогда я тоже с тобой. Все, я собираюсь! Я только сумку возьму. Я быстро. Ты даже не успеешь чай попить! Погоди! – Ника помчалась в свою комнату.
– Ника, Ника, остановись! Я ухожу. Я тебе позвоню, напишу. Это на время! Пока все не выяснится!
– Нет, подожди меня! – Ника стояла в дверях комнаты и видела, как распахнулась дверь в сад и Егор исчез в дождливой ночи. Ника сжала кулаки, чтобы не закричать и не броситься за ним вслед.
