– Я вам все объясню, – улыбнулся Егор, – все расскажу. Только приду в себя немного…
– Ты сначала пойдешь в душ. Вот тебе, – Калерия Петровна дала Егору мужскую рубашку и брюки, – переоденешься. Это – отца. А твои вещи я сейчас постираю. До утра высохнут. Ника зашьет и все погладит. – Калерия Петровна говорила отрывисто, делая сразу несколько дел.
Она открыла перекись водорода, промыла царапины Егора, чем-то смазала синяк. Потом выдала полотенце и подтолкнула в сторону ванной.
– А мне что еще делать? – растерянно спросила Ника. Она не понимала, радоваться или нет. Да, Егор нашелся, он был жив, но таинственность, с которой он появился, пугала.
– Завари свежий чай, подогрей суп, бутерброды сделай. Да, и достань, там, в буфете, водка.
– Водка?
– Господи, Ника! Человек падает от усталости, шевелись, поторапливайся.
– Хорошо. – Ника не обиделась на тон матери. Наоборот, было что-то успокоительное в том, что хоть кто-то знает, как надо поступать в таких ситуациях.
– Ника, и никакого света!
– Почему?
– На всякий случай. За домом могут следить.
– Кто? – у Ники похолодели руки.
– Любопытные. Займись едой!
Через полчаса все трое сидели на кухне. Пока Егор мылся, а Ника готовила ужин, Калерия Петровна постаралась обеспечить их безопасность. Бесшумно двигаясь по темным комнатам, она закрыла на все шпингалеты окна, задернула шторы. На подоконники разложила бьющиеся предметы.
– А вазочки зачем здесь? – удивилась Ника, случайно увидев, чем занимается мать.
– Если в окно полезут, уронят, мы услышим.
– Мама, я сейчас закричу! Ты можешь мне объяснить что-нибудь?
– Позже, сначала надо сделать все дела, – отрезала мать, закрывая входную дверь на ключ и продев в ручку швабру. Размотав длинный провод, она отнесла телефон на кухню.
– Мам, провод могут перерезать. Так в кино показывают, – заметила Ника.
– Все равно, – невозмутимо ответила Калерия Петровна. Она принесла короткую свечу, поставила ее в глубокую чашку и зажгла. В кухне стало светлее.
– Ты же сказала, свет не зажигать? – Ника указала на свечу.
– Это можно. Мало ли, тень, блик. И, потом, это пока мы ужинаем.
Егор вышел из ванной в смешном наряде. Его отец, Петр Николаевич, был человеком крепким, даже полноватым, а потому одежда на Егоре болталась.
– Садись, ешь и рассказывай, – Калерия Петровна налила ему суп.
– Спасибо. Вы извините. Я не должен был этого делать. Вы можете пострадать. Но мне некуда идти. До своих, до родственников, я бы не добрался.
– Не переживай. Ты все правильно сделал, что к нам пришел. Я все окна закрыла, шторами занавесила, свет не включали. Даже самые любопытные не заметили, что кто-то есть у нас.
– Спасибо, – улыбнулся Егор.
– Что произошло? Почему ты не приехал на похороны? – не выдержала Ника. Ее потрясло появление Егора, но не меньшее удивление вызвало поведение матери – собранность, сообразительность, словно та была опытная подпольщица.
Егор, прежде чем ответить, спросил взглядом разрешение у Калерии Петровны.
– Рассказывай. Она должна знать. Чтобы понимать, чего бояться.
– Они меня похитили.
– Что?! Кто? – Ника забыла, что надо вести себя тихо.
– Похитили. И сделали это в тот же день, когда убили отца. Отца убили рано утром, а их человек встретил меня, когда я подходил к институту. Он сказал, что новый водитель отца. Что отец просит приехать, не теряя времени. Я еще удивился, почему отец мне ничего не сказал – я звонил два дня назад. И в доме все было в порядке, и на работе тоже. Ну, подумал, мало ли как бывает – что-то срочное, неотложное.
– А почему ты не позвал милицию?! – воскликнула Ника. Ей казалось, что она слушает какой-то бред.
– Ника, дай человеку рассказать! – одернула ее мать.
– Ну, поехали мы, этот водитель молчит. Я конспекты читаю. Потом остановился через пару кварталов. Там еще промзона, цеха какие-то пустующие. Водитель остановился у палатки какой-то, говорит, сигареты закончились. Он вышел, сигарет купить, я – размяться. И вдруг, когда я уже в машину садился, те двое напали сзади. Я даже не успел ничего сообразить. Только слышу кто-то кричит, кто-то милицию зовет – женский голос истошный. А эти меня в машину затолкали, привезли на ферму какую-то, держали взаперти. От них я узнал, что отца убили…
– Чего они хотели от тебя?
– Калерия Петровна, отец доверился людям. Тем, которые комбинатом заинтересовались и денег на развитие достали. Но так получилось, что у них появились конкуренты. Тех людей убрали. А от отца требовали, чтобы он вернул деньги, акции какие-то переписал.
– Но акции принадлежали тем, кто деньги доставал?
– Нет. Они все-таки часть отцу дали. Это во-первых, а во-вторых, все как раз в стадии оформления находится. А это самый удобный момент для того, чтобы все «переиграть».
– Отец не стал делать то, о чем они просили?
– Нет. Он еще не понял, что совсем другие времена наступили. Ему в голову не приходило, что за деньги могут убить. Что угрозы – это совсем не шутка. Одним словом, тех, кто вложил деньги в реконструкцию комбината, убрали, отца убрали, я – наследник. Отец принадлежащие ему акции комбината завещал мне. Говорил, что это свадебный подарок…
– Егор, это лирика. Что дальше было?
– Они сказали, что я должен переписать на них все акции. И любой ценой найти деньги.
– Те самые, которые отец вложил в комбинат?
– Именно так.
– Понятно. Ну а дальше что?
– Я сбежал.
– Как тебе это удалось?
– Повезло… Долго рассказывать… Потом… Я с ног валюсь.
– Егор, выпей успокоительное и ложись спать, тебе нужно восстановиться. Я тебе в своей комнате постелила, а мы Никой у нее ляжем.
– Спасибо вам. Но мне надо уезжать. Понимате? Мне надо исчезнуть. Эта история не закончится. Эти люди отмороженные. Я не хочу снова в лапы к ним попасть. Деньги из сейфа, говорят, пропали. Только я этого точно не знаю. И я не хочу отдавать им акции. Вернее, я не хочу подписывать документы для передачи. Но даже если я это сделаю, они не отстанут, а может, и убьют меня. Я ведь свидетель… А если я исчезну, у них руки будут связаны, они не смогут ничего сделать.
– Ты с ума сошел! Надо завтра же идти в милицию. К следователю, который меня допрашивал!
– Ты была у следователя? – удивился Егор.
– Да. – Ника рассказала ему про свой визит.
– Нет, в милицию я не пойду. И к следователю тоже.
– Почему? – разозлилась Ника.
