– Ты правильно отметил, что Горбачев из крестьянской семьи. Он ставрополец, приехавший в конце 40-х покорять Москву. Поэтому в нем до сих пор сидит комплекс, который мы называем «комплексом провинциала»: такие люди лезут из кожи вон, чтобы вылезти наверх и быть принятыми в высшее общество. Только сорок лет назад он хотел попасть в столичную элиту, а сегодня мечтает приобщиться к элите западной.
– Насколько я знаю, Романов тоже из крестьян, – напомнил Дин собеседнику широко известный факт.
– Да, но он почти на десять лет старше Горбачева, – внес уточнение в ремарку Дина его собеседник. – В войну он служил в армии, потом был секретарем парторганизации на крупном заводе. Формирование его личности происходило не в хрущевские «оттепельные» годы, а чуть раньше: когда люди не языками болтали, а делом занимались – страну из руин восстанавливали. И в этом его принципиальное отличие от Горбачева. Он и Юре нравился именно за то, что мало говорил, но много делал.
Поскольку в разговоре всплыло имя человека, с которого, собственно, и начался этот диалог, Дин спросил:
– Значит, по-вашему, Юрия убрали те, кто не хотел возвышения Романова?
– Именно, – кивнул головой Петр Сергеевич. – Юрий погиб почти за три недели до пленума ЦК, который состоится на днях и где будет принято решение об отставке Романова (Пленум состоится в разгар работы МКФ – 1 июля. – Ф. Р.). Вместе с группой товарищей он собирал факты неблаговидных действий Горбачева и членов его команды и собирался передать эти документы одному из членов ЦК, чтобы тот обнародовал их на пленуме. Когда Юрий погиб, эта папка с документами бесследно исчезла. Следствие по факту гибели сына длилось всего сутки, после чего было закрыто за неимением состава преступления. А мне прямым текстом было заявлено, чтобы я не вздумал затевать какое-то собственное расследование. Хотя у меня и в мыслях подобного не было: я слишком стар для того, чтобы копаться в этой грязи. Да и сына этим уже не вернешь.
Последнюю фразу Петр Сергеевич произнес с такой печалью в голосе, что у Дина защемило сердце. Он обнял старика за плечи, и в таком положении они просидели несколько минут, в полной тишине глядя на деревянный крест, возвышающийся над могилой. После чего встали и неторопливым шагом отправились домой, чтобы, по русскому обычаю, выпить за упокой души раба божьего Юрия.
Между тем уже на следующий день грустные мысли, связанные с трагической судьбой его бывшего друга, сменились у Дина другими – рабочими. Вместе с ним на фестиваль прибыла съемочная группа фильма «Американский бунтарь» (режиссер Уилл Робертс, оператор Нил Джекобс), которая должна была снять заключительные кадры фильма именно на МКФ (общение Дина с участниками фестиваля, интервью о нем Тихона Хренникова и т. д.).
Фестиваль завершился 12 июля. «Золотые призы» достались трем фильмам: советскому «Иди и смотри» Элема Климова, американской «Армейской истории» и греческому «Конец девяти».
После закрытия фестиваля вместе с группой советских кинематографистов (представителей Рижской киностудии, которая с советской стороны должна была участвовать в съемках фильма «Окровавленное сердце») Дин отправился в Ялту для выбора объектов натурных съемок картины. Эта поездка оказалась весьма плодотворной: были не только найдены подходящие места, в точности напоминающие ландшафт Северной Америки (под Симферополем), но и обговорены сроки начала будущих съемок (начало лета следующего года). Кроме этого, Дин прекрасно отдохнул: вдоволь накупался в море, а время проводил в компании приятных ему людей.
Практически у каждого из них Дин спрашивал об их отношении к новому руководителю страны Михаилу Горбачеву и везде слышал только восторженные отклики. В Ялте он встретился с группой студентов, и даже они чуть ли не хором заявили, что Горбачев – это здорово. И это не было каким-то преувеличением. В те дни большинство советских людей с неподдельным восторгом следило за бурной деятельностью самого молодого в истории страны Генерального секретаря ЦК КПСС и ждало от него чуда – что он сделает их страну еще сильнее и краше. В те дни, когда Дин был в СССР, Горбачев развил бурную деятельность: съездил в Киев (25–27 июня), Минск (10–11 июля), а также провел кадровые перестановки: Григория Романова отправил в отставку (1 июля), а Андрея Громыко, которому был обязан своим избранием на пост генсека, пересадил в кресло Председателя Президиума Верховного Совета СССР, а новым министром иностранных дел назначил Эдуарда Шеварднадзе (2 июля).
Из Крыма в Москву Дин вернулся за несколько дней до начала Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Как мы помним, он должен был участвовать в культурной программе фестиваля – выступить в нескольких сборных концертах вместе с советскими и зарубежными (в основном из социалистических стран) артистами. Во время этих репетиций Дин познакомился с танцовщицей ансамбля «Рецитал» Радой – 18-летней высокой белокурой девушкой, которая, как оказалось, давно была тайно влюблена в Дина и мечтала о встрече с ним. И вот эта мечта осуществилась. К немыслимому счастью девушки, Дин не только дал ей автограф, но и пригласил Раду на ужин в один из московских ресторанов. А сразу после этого они оказались в гостиничном номере Дина. Так начался их роман, которому суждено будет стать самым последним сильным романом в жизни Дина.
Тем временем 27 июля открылся фестиваль молодежи и студентов, который собрал в Москве около 50 тысяч юношей и девушек из 157 стран мира, представляющих 3 тысячи молодежных, студенческих, детских и юношеских организаций различной политической ориентации. Открытие фестиваля прошло на Большой спортивной арене в Лужниках в присутствии 100 тысяч зрителей и руководства страны во главе с новым Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Горбачевым. Поскольку Дин находился недалеко от почетной ложи, где расположились члены Политбюро, он с интересом наблюдал за советскими руководителями и особенно за Горбачевым, который выступил с поздравительной речью.
Последний разговор с Купцовым-старшим до сих пор стоял у Дина в ушах, и теперь, слушая речь Горбачева, он все время пытался определить для себя, что могло быть правдой и неправдой в оценках Петра Сергеевича. Однако, как он ни старался, никаких негативных моментов в поведении и словах говорившего он так и не обнаружил. Горбачев все говорил по делу: что молодежь – это будущее планеты, что людям надо жить в мире и делать все от них зависящее, чтобы не разжигать пожара ядерной войны, которая может стать последней войной в истории человечества.
«Фестивали – это не только праздник, – вещал генеральный секретарь. – Проблемы жизни затрагивают и волнуют молодежь не менее остро, чем старшие поколения. Со всем жаром юности она встает на бой за социальную справедливость и подлинную свободу, за то, чтобы блага земли, блага цивилизации были доступны всем, чтобы исчезли из жизни человека и человечества насилие и расизм, неравноправие и угнетение, милитаризм и агрессия».
Все 100 тысяч человек, собравшихся на стадионе, и миллионы других людей, кто слушал эту речь по трансляции, готовы были лично подписаться под этими словами. И никто из них тогда даже не мог себе вообразить, что все происходящее – всего лишь ловко разыгранный спектакль. Что на самом деле Горбачев в те минуты думал и мечтал совсем о другом. Не о социальной справедливости ему грезилось и не о подлинной свободе, когда блага земли, блага цивилизации доступны всем. Он мечтал… о гибели коммунизма. Спустя 14 лет после молодежного фестиваля, в 1999 году, выступая на семинаре Американского университета в Турции, Горбачев расскажет следующее:
