Дин встретил это известие двояко. С одной стороны, он был рад, что к руководству огромной страной, к которой он давно испытывал самые сильные симпатии, пришел молодой руководитель. Но, с другой стороны, он помнил о тех сомнениях, которые высказывал ему год назад Юрий Купцов, отдавая предпочтение не Горбачеву, а другому молодому члену Политбюро – Григорию Романову. К тому же и среди восточногерманских друзей Дина нашлись люди, которые весьма скептически отнеслись к возвышению Горбачева. Например, один из членов ЦК СЕПГ, который курировал по идеологической линии будущий фильм Дина «Вундед-Ни», в приватном разговоре с Дином обронил следующие слова:
– На этого человека очень надеются на Западе. И не случайно именно Горбачев ездил прошлым летом в Италию на похороны одного из идеологов еврокоммунизма Энрике Берлингуэра. А в декабре он встречался в Лондоне с Маргарет Тэтчер, которая после этой встречи заявила, что «с этим человеком можно вместе вершить дела». Вопрос только в том, какие именно дела имелись в виду.
Дин запомнил эти слова, однако большого значения им не придал. Как и большинство друзей Советского Союза, он все-таки положительно оценивал последние события в СССР и верил, что все идет как надо. Тем более до него уже стали доходить сообщения о том, что подавляющая часть советских людей с энтузиазмом встретила приход Горбачева к власти, считая его именно тем человеком, который способен вывести их страну из кризиса, в который она угодила благодаря предыдущим правителям.
Положительно оценивать Горбачева Дина заставили и личные причины. Дело в том, что именно после его прихода к власти сдвинулась с мертвой точки история с многострадальным фильмом «Вундед-Ни»: из Советского Союза пришло сообщение, что летом Дин может приехать в Советский Союз для выбора натурных мест для съемок.
К тому моменту сценарий будущего фильма, многократно переписываемый, был уже готов. Начинаясь как «Вундед-Ни», он в конце концов сменил название на другое – «Окровавленное сердце». Две главные роли в нем Дин оставил за собой и своей женой Ренатой Блюме. Он должен был играть поначалу аполитичного журналиста Боба Миллера, а она – его подружку Жане Гонсалес. Волею своей профессии оба эти человека оказываются в эпицентре восстания индейцев в Вундед-Ни в феврале 1973 года, и у них происходит прозрение: они принимают сторону восставших. Как заметит в одном из интервью сам Дин: «Мой Боб не может оставаться равнодушным к несправедливости. Ведь как-никак предки его – аболиционисты, жизни самой не щадившие в борьбе с расистами-рабовладельцами почти за сто лет до событий у городка Вундед-Ни».
Получив из Москвы приглашение не только участвовать в выборе натуры для своего фильма, но также быть участником культурной программы XII Всемирного фестиваля молодежи и студентов, который должен был состояться в июле, Дин стал буквально считать дни до своего отъезда. А попутно занимался другими делами. Так, он принял у себя в Восточном Берлине свою дочь от первого брака Рамону, которой в мае исполнилось 17 лет. Поскольку в последний раз она была в ГДР в возрасте 5 лет (на молодежном фестивале в 1973 году) и мало что помнила из того визита, Дин и Рената специально выкроили время, чтобы показать девушке страну, прозванную «витриной социализма»: устроили ей экскурсию по Восточному Берлину, свозили в Дрезден, Потсдам. Попутно Дин пытался объяснить дочери, что такое «социализм по-восточногермански». Он рассказал ей о многих социальных гарантиях, принятых в ГДР, которые не снились при капитализме.
– Немцы называют это цвайте лонтюте – второй зарплатой, – объяснял Дин дочери. – Жители ГДР получают ее благодаря бесплатному и качественному здравоохранению, дошкольной сети, дотированным ценам на продукты и очень маленькой кварплате, которая равняется около одной марки за квадратный метр. Мы тоже арендуем свой дом у государства и платим за него около 40 марок в месяц. Это очень мало, учитывая, что средний доход на душу населения здесь совсем недавно составлял 755 марок, а теперь он равняется почти 1110 маркам. Сегодня каждая вторая семья в ГДР имеет легковой автомобиль и цветной телевизор.
– Я вижу, папа, ты стал настоящим немцем, – выслушав отца, заявила Рамона с улыбкой. – Однако все у тебя получается слишком гладко. Разве так бывает?
– Не бывает, дочка, – рассмеялся в ответ Дин. – Только поверь мне на слово, что здешние недостатки столь незначительны, что не могут идти ни в какое сравнение с теми положительными фактами, о которых я тебе рассказал.
Услышав эти слова, Рамона сочла за благо не спорить с отцом.
Между тем Дин, конечно, лукавил. Имея доступ к информации из самых различных источников, он знал, что дела в ГДР складываются не столь безоблачно, как он обрисовал их дочери. Несмотря на все старания немецкого руководства, в 70-е годы происходило снижение темпов экономического роста, поскольку ведомственные интересы брали верх над государственной стратегией и гонка за количественными показателями заставляла руководителей выдавать желаемое за действительное. Чтобы поддерживать должный уровень жизни своих граждан (а их запросы с каждым годом росли), германскому руководству приходилось изыскивать дополнительные средства для покрытия этих запросов. Средства эти доставались в основном извне: помогал Советский Союз, а также брались кредиты на Западе. Однако в конце 70-х ГДР встала перед серьезной проблемой: СССР уже не мог столь же активно помогать своим союзникам, как это было ранее, а Запад стал давить с выплатой кредитов (первые выплаты в ГДР начались в 1978 году). И восточногерманскому руководству пришлось сильно напрячься, чтобы не скатиться в пропасть.
Выручила внутригерманская торговля, которая шла без таможенных пошлин и с предоставлением западногерманской стороной беспроцентного кредита, что давало ГДР до 2,5 миллиарда прибыли в год. Кроме этого, значительные средства руководство ГДР получало за использование транзитных путей в Западный Берлин. Были и другие пути наполнения валютной кассы ГДР, которые власти не афишировали: например, восточногерманское почтовое ведомство изымало из писем, приходящих из ФРГ, вложенные в них деньги. Также власти ГДР продолжали практику взимания денег с отъезжантов – людей, которые перебирались на постоянное жительство в другие страны.
Однако для всех, кто был знаком с этими проблемами, существовавшими в ГДР, было ясно, что вечно латать эти дыры властям не удастся. Требовались какие-то иные, более радикальные меры, которые могли бы выправить ситуацию: сделать так, чтобы не топтаться на краю пропасти, лишь оттягивая момент падения в нее, а начать движение в сторону от этой пропасти. И сделать это можно было только в одном случае: если бы к власти в ГДР пришли более компетентные и более молодые руководители. Но именно этого и не происходило: Политбюро ЦК СЕПГ состояло из людей, возраст которых либо превысил 70-летний рубеж, либо уже приближался к нему. Единственным молодым членом Политбюро был бывший комсомольский лидер Эгон Кренц (46 лет), который был включен в высший партийный ареопаг только два года назад – в 1983 году. А один, как известно, в поле не воин.
Дин хорошо относился к лидеру ГДР Эриху Хонеккеру, однако даже он понимал, что смена руководства в республике назрела уже давно. Хонеккер должен был сам подготовить себе преемника, который смог бы стать достойным ответом на стремительно меняющуюся в мире ситуацию. Случись это, и те скука и апатия, которые в начале 80-х все сильнее стали охватывать жителей ГДР, могли бы смениться другими чувствами – верой и надеждой на лучшее будущее. А так Дин, который часто общался с простыми немцами, видел, что в своем отношении к властям восточные немцы повторяют тот же путь, что прошли советские люди до прихода в Кремль Михаила Горбачева.
