Каждый день я гуляла по окрестностям. В моей душегубке сидеть было невозможно.
В пустых древесно-стружечных лесах
Где деловая зреет древесина
Березина, соснятина, дубнина…
Где смертников содержат в поясах
Лизбет уехала, мы с ней так и не попрощались.
И вдруг тем же вечером я по приглашению оказалась в мастерской другой художницы, Нины. Нина зазвала меня в свою студию (уже, видимо, прошел слух о моих визитах к Лизбет). Эта Нина уезжала назавтра, а сегодня у нее был вернисаж и винопитие.
Нина чудно говорила со мной на своем «пиджин инглиш», приблизительном английском, объясняла способы и методы работы, а также (не без того) сетовала на то, что никто не покупает. Я ей поддакивала и слушала очень внимательно. Что еще нужно художнику! Нина весьма жалела, что мы не повстречались пораньше. Она бы мне много чего показала, но сейчас это было запаковано.
Я сказала Нине чистую правду, что собираюсь писать статью о современном искусстве.
А что я сейчас делаю?
Боже ты мой, Нина открыла для меня совершенно новый мир!
Перед тем, в сей же день, она совершила подвиг, показала мне, как делаются монотипии.
Она наглядно объяснила технологию. Берется бумага! Берется краска черная! Рисуем на бумаге (эта была еще лучшего качества, чем у обидчивой Лизбет, еще более плотная, тоже ручной выделки).
Затем она потрясла бутылкой постного масла. И сказала, что делает краски с этим маслом (Ай мэйд май каларс вит дыс).
Затем она объяснила, что с помощью кисти (вит май браш) она рисует этой краской (май калор) на этой бумаге (ткнувши фингером в пэйпер, т. е. пальцем в бумагу).
Итак, на первом листе Нина изобразила голову на шее, без ненужных подробностей вроде ушей, зато очень жирной черной краской на постном масле. Затем она наложила следующий чистый лист на этот лист с пятном и провела своей старой майкой (май олд тишот) поверх всего. После такого совокупления она разняла листы и приложила к оригиналу следующий щит оф пэйпер. И так повторилось четыре раза. И вышло пять изображений одно другого бледней. Последнее вообще было ни к черту. Слабое пятно. Затем на оригинале, самом жирном, Нина пальцем (вит май фингер) нарисовала по черной краске носик-ротик и глазки. Потом на остальных тоже. И сказала: «Нот фор сэйл», то есть не для продажи. Стало быть, как правило (дженераллы), эти ее работы не продаются. Невер. То есть это онлы фор экзибишн, только выставочные работы.
Я, подумавши хорошенько, предложила ей на этих мордах рисовать реальные портреты. Она ответила, что ай кант ду эни имиджис. Я не могу делать портретов. Выяснилось, что в академии их этому бесполезному занятию уже не учили.
Тогда я посоветовала дать название этой серии «Трансформэйшн оф Майкл Джексон». Имея в виду постепенное убеление его глубоко черного с постным маслом лица. Все посмеялись.
Но это было с моей стороны предложение не годящееся. Ибо никакой нагрузки вещи для интерьера не должны нести. Индифферентность и дискретность. Неназойливость, многовариантность трактовки. Спокойствие.
На самом деле на стене, да в рамах, эти простенькие работы должны были выглядеть красиво — особенно в офисе.
Нина делала и цветные монотипии, тоже очень симпатичные.
Вот это у нее иногда покупают. Думаю, если у людей есть диван похожей расцветки.
Работы Нины не утомляют, не отвлекают внимание. Это чисто декоративное произведение, почти пятно. Но пятно живописное.
И я эту простую технику запомнила! Она врезалась мне в сердце, буквально. Через три недели я ее использовала в своих целях.
Нина запомнилась мне еще и тем, что была похожа на дорогую куклу от мастера — пшеничная толстая коса, потрясающий розовый цвет лица, пухлый кирпичного цвета рот, зубы крупные, молочно-белые и почти прозрачные, как вымоченный миндаль, при этом яркие голубые маленькие глазки и невысокие бровки домиком… Она была весела, бодра и готова к новым выставкам, она быстро справлялась с рабочим процессом, у нее за плечами были экспозиции, гранты и стипендии.
В целом, как я поняла позднее, необходимо набрать как можно более таких пунктов (именно что участие в выставках, гранты и стипендии, каталоги, покупки — например, примечание под работой — «Из собрания семьи Шварц»), а затем уже дело проще: такого известного художника начнут приобретать фирмы для украшения офисов и цехов. И не надо бояться масштабов! Чем больше работа, тем больше вероятность, что она будет на выставке и затем в газетах, каталогах, а позже ее купят!
Так учил меня гораздо раньше один из Киева художник, по образованию архитектор. Он познакомился в Киеве с иностранными людьми, приехавшими из маленького европейского, на задворках, города, подружился с ними, показал свои полотна, сказал, что его преследуют. Они были тронуты его положением неформального художника в зверских условиях украинского социализма и вскоре организовали у себя его выставку, хороший же парень и пострадал! Он приехал с детьми, попросил политического убежища — а дело было при Брежневе еще. За него похлопотали. Дальше дела пошли хуже. Никому он не понадобился. Но он нашел путь. ПУТЬ. Он, оглянувшись по сторонам и полистав каталоги, обнаружил, что народ в качестве украшения над диваном сейчас покупает нонфигуративную живопись. То есть не реализм во всяком случае. Ни в коем случае не реализм. И тогда этот Мыкола, прекрасно воспитанный в архитектурном институте, взял монографию Мане, наметил его репродукцию, к примеру, «Кувшинки», выделил кусок внизу, где просто сине-зеленый пруд, и скопировал это дело на холсте два на три метра. Во-первых, это был во всяком случае Мане. Хотя и поневоле абстрактный в данном кусочке. Но увеличенный. И разумеется, сквозь призму восприятия художником Мыколой этого кусочка три см на два см в репродукции, а затем и воплощенный путем перевода этого фрагмента в масштаб 1:100. Все. Жители города толпились перед этим шедевром, чуя правду. Так свежо, ново, и тема моря явно! (Пруд, увеличенный во сто раз.) Городок-то был у северного моря. И пошло-понеслось. Филиал японской фирмы заказал ему в свои цеха четыре таких работы. Для увеличения производительности труда. И теперь у Мыколы трехэтажный дом, студия такого же размера, и он сделал для своего городка очень многое теперь уже как реально хороший архитектор с очень хорошим советским образованием.
* * *
Мое обучение в сфере современного искусства стремительно продолжалось.
Следующая по очереди художница у меня была Магда.
Магда была очень похожа на Мерил Стрип, только худее раза в три. Если это возможно. Как говорил один парижский наглый модельер, вообще для показа мод мне нужны швабры (т. е. две палочки). Вот такой шваброй с головой Мерил Стрип и была Магда. Ясное, всегда приветливое лицо. Аккуратистка идеальная. Мастерская вылизанная, чистейшая. Манера работы супер. Берется квадратный кусок пенопласта или какого-то другого легкого материала. На него наносится концентрический рисунок (на столе присутствовал циркуль). То есть разноцветные яркие круги один в другом. Затем на края налеплялась в несколько слоев широкая лента скотча (у квадрата образовывались как бы берега, как у сковороды). В эту форму заливался расплавленный парафин. Скотч убирался. Сквозь парафин, как сквозь туман, просвечивали концентрические круги. Красиво.
