Один рабочий сказал, намекая на скульптора:
— Это он свою жену изобразил. Вон он. Егунов его фамилия.
Рабочие невесело засмеялись.
Скульптор, маленький, полненький, степенно ходил у подножия своего произведения. Над ним матерински возвышалась пятиметровая глиняная фигура толстой женщины с огромной талией и длинным подолом, под мышкой у нее находилось что-то вроде ушата дном наружу.
— Это у него была статуя для фонтана, для выставки достижений в Москве, — сказал мой гид. — У нее был рог изобилия, и из него должна была литься вода! Но его фигуру там не приняли. А наш (работяга показал пальцем вниз, на высокого мужчину в серо-голубом блестящем костюме) задешево купил!
Имелся в виду председатель горисполкома.
— Только рог изобилия попросили заменить на бочку с селедкой. Какое у нас может быть изобилие! — вмешался второй рабочий.
— Да, но селедки у вас нету, — поддержала я разговор. — Я как раз хотела купить, не нашла. Думала, город рыбаков.
(В городе не было совершенно никакой еды в магазинах. На полках стояли только маринованные кабачки и консервы «Завтрак туриста», в которых содержалась перловая каша с нехорошим запахом, имитирующим аромат мяса.)
Работяги засмеялись:
— Бочку тоже решили не делать, у нее под мышкой будет одно днище с надписью.
Я спустилась вниз и подошла к статуе.
— Здравствуйте, я журналист из Москвы! — приветливо сказала я.
Скульптор как бы недовольно поморщился:
— О! Уже пронюхали. От журналисты! Ну мы же еще не закончили… Рано поднимать волну. Забегали, понимаешь.
Он был приятно взволнован.
— А можно задать вам вопрос. Вот сколько стоит такая скульптура? И во сколько обойдется ремонт взломанного спортзала?
Оба мои собеседника одновременно повернулись и быстро пошли вон.
— Постойте, куда же вы?
Они буквально улепетывали, я выскочила за ними, но они сели в «волгу» и уехали.
Рабочие хохотали наверху.
Я поднялась к ним:
— А что на заводе вашем делают?
— Брак, — ответил один.
— Манометры и промышленные термометры, — ответил другой.
— Заводской брак семьдесят процентов, остальные тридцать процентов доходят по дороге, — засмеялся первый.
— А как же вы… Живете?
— Не хуже других. Дом скоро будем строить. Тоже сами, как этот спортзал, методом народной стройки.
— Только участка нам не выделяют.
Потом я узнала, что предприятиям давали разрушенные еще в годы войны дома, их еще можно было восстановить, немцы строили на века.
Вооруженная материалом для фельетона, я вернулась в профком и сказала, что статью напишу. Мне тут же выписали бумажку, бесплатную путевку на базу отдыха. Сказали, что питание ваше, а посуду, плиту, комнату, койку и белье дадут.
Для солидности я попросила председателя профкома найти мне телефон обкома партии. Он порылся в справочнике и дал мне благоговейно и телефон, и имя секретаря обкома. Он, кажется, поверил в серьезность моих намерений.
Я тут же позвонила, чтобы подтвердить свой статус, но там, видимо, все уже ушли.
Сразу же я, выйдя в город, купила два кило картошки и черного хлеба. На вокзале я приобрела билет на электричку, предъявив кассирше пропуск в погранзону, все честь по чести, и вечером уже заселилась в свою комнату на базе отдыха, в двухэтажном деревянном бараке с общим коридором. Сортир был во дворе. На первом этаже располагалась кухня с газовыми плитами и посудой.
Базу завод манометров имел на берегу прекрасного озера. Море было на расстоянии десяти минут хода. На территории находились: озеро, старый барак для рабочих, сортир над озером, умывальня с кранами и новенький двухэтажный дом со всеми удобствами для руководства.
Воздух был чудный, морской. Кстати сказать, вокруг базы отдыха высились старинные двухэтажные немецкие дома под черепицей, но в большинстве своем это были руины. Черепицу Россия не производила. Рабочие на турбазе мне рассказали, что после войны приехавшие по оргнабору жили в этих домах, ничего не ремонтируя, пока черепица не обрушивалась. Потом перебирались в следующий и т. д.
Утром я на всякий случай позвонила в обком партии. Спросили, откуда я. Из Москвы. А откуда. Ну, из журнала «Крокодил». Так. Я попросила связать меня с первым секретарем. Объяснила, что речь идет о грубом захвате и разрушении спортзала, построенного методом народной стройки рабочими завода. Я увлеклась и даже как-то укоряла секретаршу.
Меня не соединили с секретарем обкома, его не было на месте. Я пошла на берег озера и легла на травку загорать. Все. Профком не может быть в претензии. Я выполнила свой долг. Что еще нужно человеку? Солнышко, тишина. Бегают ребятишки. Звенят посудой отдыхающие жены на кухне. Я пошла на кухню, сварила картошки. Под столом валялась сиротка луковица. Я отрезала себе половинку. Что может быть лучше картофельного супа с луком? Да с черным хлебушком.
Пошла в соседний лесок. Набрала земляники. Купила на станции триста граммов сахару и сварила варенье. Соседушки дали мне поллитровую банку с крышкой. Повезу домой Кирюше.
Поплавала в озере.
За что мне такая удача?
Статью я думала закончить сегодня же, но куда было спешить — путевку мне дали на пять дней.
Меня позвали к телефону.
Звонила секретарша секретаря обкома: он меня сегодня, оказывается, примет через час. Я легкомысленно ответила, что не приеду. Зачем? Во-первых, далеко. Во-вторых, все и так понятно. Большую часть статьи я уже написала. Секретарша после паузы сказала, что перезвонит, подождите. Через несколько минут она перезвонила: «За вами заедут, ждите». Все. Адрес, разумеется, был им известен.
На всякий случай я говорила кратко. Да. Да. Хорошо, от-лич-но. Дежурная смотрела в пол, навострив уши.
Тут же позвонил встревоженный председатель профкома. Он довольно настойчиво, в категорической форме потребовал от меня ничего не писать. «А нам в горисполкоме выделяют участок под застройку, — объяснил он. — Мне эта статья вообще не нужна». «Конечно, что вы, — отвечала я. — Разумеется, само собой».
Я быстренько все поняла.
Я тут же пошла погладила еще не высохшие белые брючки, на это у меня ушло десять минут, сушить их окончательно было некогда, оделась, подхватила сумку и не спеша выбралась вон.
— Уезжаете? — спросила дежурная, которой я отдала ключ.
— Нет, что вы, куда. Я на пять дней тут. А где магазин? Хочу купить постного масла.
— Масла? Да где же…
— А хлеба?
— Идите на станцию.
Она не глядела на меня. Я уже стояла у дверей. Пока она бы встала да пошла меня задерживать, я была бы далеко.
