Костя, стоя рядом с какими-то серьезными людьми, показывал в Машкину сторону. Видимо, объяснял, что он пришел сюда с ней. И снимать ее с шеста не надо. Закончилась песня, и сорвав аплодисменты, Машка спустилась к нам.
Тут же подошел к нам и Костя с двумя представительными мужчинами.
— Мои друзья, Карелин и Покровский. Вместе учились, — познакомил нас Костя. — Ну, Мария, что же ты всех раздразнила и ушла. Это не по законам жанра. Шест обязывает.
— Не-не-не! — категорически отвергла эту мысль Маруся. — Я только для домашнего просмотра.
— Да? — негромко переспросил Костя, и они загляделись друг на друга.
— А что, девчонки, раздеться слабо? — игриво спросил нас один из них, я не запомнила кто, Карелин или Покровский, лысеющий дон-жуан с порочной физиономией бывшего актера.
— Отчего же, — сказала я, светски улыбнувшись, как будто бы речь шла о приглашении на чашечку кофе. На «слабо» я ловилась с детства. А сегодня мне море было по колено. — Я в Америке стриптизом зарабатывала.
— Наверно, имели сногсшибательный успех! — сказал второй льстиво, отступив на шаг и оглядывая меня с головы до кончика сапог на каблучках. — Может быть, выступите у нас? У нас, конечно, не Америка… — сокрушенно вздохнул он. — Но, может быть, вы окажете нам такую честь? А мы афишу напишем: «Впервые в России… звезда Америки…» Соглашайтесь!
Карелин и Покровский на актерский в свое время пошли не зря. В каждом из них был какой-то особый шарм. И все их банальности слушать было приятно, потому что говорились они «с чувством». Я представляю, какое количество лапши развесили они на уши доверчивым девчушкам.
Может быть, поэтому мне захотелось их сильно удивить. Что б не думали, что всем слабо.
— Все будет зависеть от суммы гонорара. Афиши не надо однозначно, — сказала я и увидела, как округлились глаза, подошедшей в этот момент Лены.
Что там какой-то стриптиз, хотелось мне сказать ей, после прыжка с парашютом!
* * *
Понедельник, четверг — яблочный день. Утром бассейн. Вечером тренировка в спортивном клубе по соседству. Я взяла себе тайм-аут ровно на месяц.
Сева не мог нарадоваться на перемены в моем настроении. И считал, что причина — встряхнувший меня прыжок.
Секрет же был прост — у меня появилась цель.
Да, прыжок сделал свое дело. Можно считать, что причина была в нем тоже. На все свои последующие безумства я подписалась именно тогда, в тот вечер после прыжка, когда море было мне по колено.
Мне хотелось выйти на сцену на пике своей красоты.
В Америке меня волновало совсем другое. Там мне нужны были деньги и только деньги. Здесь мне хотелось показать класс. Тем более что такого номера никто из них еще не видел. Из любопытства я как-то заглянула в клуб «Звезда моя» посмотреть на коллег по цеху. Карелин и Покровский гостеприимно пускали меня теперь в любое время. Стриптиз здесь показывали по средам. Прямо на танцполе расставлены были столы и стулья. В воздухе было дымно. Мужчины спокойно курили. Дамы были редкими гостьями. У сцены скопились особо влюбленные в этот жанр искусства. А рядом дежурили охранники с каменными, как у атлантов, лицами.
Красивая блондинка в полупрозрачной тунике, отороченной белыми перьями, бессистемно виляла бедрами у шеста. То ли это было ее импровизацией, то ли танец ей так поставили.
Может быть, кому-то и понравилось. Не знаю. Но разделась она предсказуемо. А смотреть-то там было не на что: зачаточная грудь, прямая фигурка, впившиеся в тело стринги, острые коленки. На мой взгляд, в белом пушистом мехе ей было гораздо лучше.
Есть фигурки, которые хорошо одевать. Все на них смотрится прекрасно. А есть такие, которые лучше раздеть. Потому что красота скрывается под одеждой.
Я отношусь ко второму типу. Нет, одеваться я тоже, конечно, люблю. Но раздеваться мне нравится больше. Я чувствую, что не разочарую. И испытываю от этого позорный кайф. Все-таки я умудрилась заразиться им в Америке.
Женщины наши, конечно, прекрасны. Только вот темперамента как-то не хватает. Вялые движения усыпляют. Раздеваются они скромно и невозбуждающе, как на приеме у врача. Хоть ставь рядом весы и ростомер.
Помню, темпераментных стриптизерш из Сан-Франциско, которые вылетали на сцену, как ведьмы. А каждое их движение вызывало стон в зале. Или мужчины там отзывчивей, чем у нас…
Чем больше я думала о предстоящем выступлении, тем страшнее мне становилось. Публика действительно другая. Там я чувствовала реакцию зала. А что я почувствую здесь? Может быть, отказаться пока не поздно? Но я вспомнила, как Сева говорил, что в жизни ни в коем нельзя отсиживаться на скамье запасных. А значит, свой страх перед здешней сценой мне просто предстоит побороть. Это ведь не с парашютом прыгать, в который раз постаралась я уговорить себя.
Живот мой прилип к спине. Я подкачала мышцы. Может, особо они и не изменились. Но чувствовала я себя изумительно. После бассейна я ходила на массаж к грандиозных размеров девушке Ире. Она мяла меня и разделывала, как отбивную к обеду.
До выхода на сцену оставалась всего неделя.
Сева уехал на сборы в Финляндию. Сборная готовилась к чемпионату Европы. Севка нервничал. Портной закручивал гайки. Устраивал настоящий психологический прессинг. На Севу, конечно, не очень-то надавишь. Но атмосфера у них в команде сейчас была нервозная. На меня у него времени не было совсем.
Сейчас меня это даже не расстраивало. Сейчас я понимала его как никогда. Мне ведь тоже хотелось выступить лучше всех. Я тоже через «не хочу» ползала по утрам в бассейн. А вечером через «не хочу» сжимала ногами тренажеры. Только рассказать о своих целях ему я не могла.
Я скучала по нему. Но прекрасно понимала, что время сейчас такое. Правда, в Финляндию он предлагал мне поехать вместе. Но в мои планы это уже никак не вписывалось.
— Зачем мне туда ехать? — жалобно спросила я, обнимая его за шею. — Мне холодно по полдня стоять на улице, пока ты там тренируешься. А в Финляндии делать нечего. Мы там уже были. Можно, я останусь? А в Швейцарию с тобой я обязательно поеду. Буду кулаки держать.
— Да, ты не декабристка, — усмехнулся он. И мне показалось, что все-таки я его сильно огорчила. Хоть он и пытался это скрыть.
* * *
В день выступления я нервничала ужасно. Покрашенные накануне волосы казались мне слишком черными. Я все время стояла у зеркала. Чем дольше я себя разглядывала, тем больше находила причин для недовольства.
Музыку, под которую мне предстояло выступать, я слушала без перерыва и заслушала ее чуть ли не до дыр. Несколько дней назад я купила в военторге две тельняшки, подогнала по себе для выступления, просто прокипятила в кастрюле, чтобы «сели». Семь раз отмерила, прежде чем разметить в нужных местах надрезы. Две я купила на всякий случай. Вдруг пригласят опять.
Утром позвонил Сева. В это время у него всегда тренировка.
