От грустных мыслей меня отвлекли пейзажи за окнами машины. Мы выехали на шоссе и стремительно удалялись от города. Я вдруг поняла, что ситуация выходит из-под моего контроля. С ужасом жирафа, до которого наконец дошло, я резко повернулась к Севе.
— Ну что, Кузнечик, очнулась? — весело спросил он, глядя на дорогу. — Долго же ты соображала. Так тебя можно на Северный полюс завезти.
— Поворачивай обратно! — прошипела я со смертельной угрозой в голосе. — Сева, я не шучу!
— Так ведь и я не шучу… — он на секунду оторвался от дороги и ласково на меня взглянул.
— У меня вообще критические дни и медотвод от физкультуры! — выкрикнула я последний аргумент.
— Неправда! — он непреклонно покачал головой. — Медотвод у нас был на прошлой неделе.
Всю оставшуюся дорогу я молчала, как партизан на допросе. Только меня никто ни о чем не спрашивал. Я пытала себя сама.
Разве не этого я хотела? Разве не об этом мечтала? Как часто мы боимся именно того, чего на самом деле хотим! Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Я действительно сто лет его не пила.
Стасик Опельянц радостно пожал Севе руку. Они весело о чем-то переговорили. Стасик помахал мне опасливо, как водитель «Запорожца», въехавший в «Мерседес». Видимо, предупредили, чтоб не спугнул. Я неподвижно сидела в машине. Это был мой последний приют. Я прекрасно понимала, что если я выйду, то обратной дороги уже не будет.
Захотела шуршащий пакет к дню рождения? Вот он — получи. Разложен на стартовой площадке.
Время на размышление подходило к концу. Сева повернулся и решительно пошел к машине. Сердце ударило в горло.
Он открыл дверь. Молча протянул мне руку. Страшнее момента в моей неспокойной жизни еще не было.
Я, конечно, могла никуда не выходить. Руку не давать. Потому что насильно меня никто бы оттуда вытаскивать не стал. И с парашютом бы, конечно, не сбросил.
Я это понимала. Понимал и он. Принятие решения было за мной. А это как-никак и называется свободой выбора. Но как смогла бы я жить дальше и смотреть в его солнечные глаза, если бы призналась в своей трусости?
Я вылезла из машины на негнущихся ногах. Адреналина во мне было столько, что можно было торговать им на ярмарке. Путь к отступлению был отрезан.
Как хорошо, что у меня нет детей! Они не останутся без мамы…
Сева не говорил мне ни слова. Не смотрел мне в глаза. Не давал мне ни малейшего шанса на контакт и последнюю мольбу отпустить подобру-поздорову. И все-таки правда была на его стороне. Откуда у него столько сил, чтобы принимать все так близко к сердцу? Не сказать — «делай, как знаешь». Или утешить — «ничего, само пройдет».
Губы его были плотно сжаты. На подбородке обозначилась волевая складка. Он уверенными движениями крепко затягивал на мне ремни. Подергал, проверил и удовлетворенно хлопнул меня по плечу. Взглянул мельком, как старшина на новобранца, без малейшей тени сочувствия. Чтобы не порождать панику.
— Перчатки надевай, — вот и все, что он мне сказал.
Потом экипировался сам. Стас помог ему разобраться с ремнями. Меня-то ведь они должны были пристегнуть к Севе. Потому что прыгать мы с ним собирались под одним куполом, вместе. Говорят, это не так страшно. Дергать за кольцо не надо. Просто летишь, как балласт. Все за тебя сделает тот, кто у тебя за спиной.
Вот и самолет. Стасик Опельянц в летной куртке забрался в кабину. Непривычно громко засвистели турбины. Ноги у меня стали подкашиваться.
Это кто говорил, что жизнь моя уже прожита? Как-то она мне подозрительно дорога. Прожито еще так мало. Я молодею на глазах.
Как я себя чувствую? Да это просто лазерный пилинг и золотое армирование моей души. Это американские горки моего сознания. Электрошок моей лени. Утоление моей жажды.
Будь я одна, меня было бы не вытащить из щели между скамейкой и стеной. Но мы подошли к открытой в небо двери вместе, сцепленные воедино. Я обезумела и стала трепыхаться.
— Ку-уда? — заорал он мне в ухо, загораживая собой путь к отступлению. — Только вперед!
Вот это начало моего нового года, вот так день рождения! Кокаин с героином пополам с витамином! Падение, озвученное моим криком, сорвавшимся от ветра на визг. Страх смерти. И резкая радость жизни, разделенные с Севой пополам в остановившемся сером небе.
А потом — земля. Снег. Провал в памяти.
Шампанское, льющееся через край. Глотки счастья. Смех до изнеможения и жестокие поцелуи в губы.
И я снова отчаянно юна!
* * *
Такого прекрасного дня рождения у меня еще не было.
Мне казалось, что законы-физики в мою честь перестали действовать. Сила тяжести отпустила процентов на пятьдесят. Я перестала ходить и начала порхать.
Сева обещал, что хорошо будет полгода. Но на таком градусе больше недели я бы не продержалась. Состояние мое было — как если бы мне дали официальную бумагу, что я бессмертна, и подписана она была бы самим Господом Богом…
Я родилась заново. Заново влюбилась. Заново захотела жить.
Мне казалось, что я телевизор, которому заменили выдохшуюся трубку. И теперь вместо серо-зеленого месива на экране появились неправдоподобно яркие краски.
Такой подарок дорогого стоил. Ни один бриллиант в мире не мог сравниться с ним по своей цене. На обратном пути ни в какой магазин мы так и не заехали. Мы ввалились домой в коллективной эйфории.
Вторая бутылка шампанского, припрятанная в машине, хлопнула прямо в прихожей. Я хлестала его так, как пьют воду, после перехода через пустыню.
Пока я пила, прислонившись к стене, Сева стягивал с меня ботинки.
Я передала бутылку ему и кинулась расстегивать его куртку.
Сделав всего пару глотков, он снова отдал ее мне. Теперь с его помощью я рассталась с джинсами.
А потом, побросав на ходу совершенно лишние вещи и оставив их валяться в прихожей, мы кинулись друг другу в объятия. Он отнял мешающую мне бутылку, подхватил меня одной рукой, отнес в комнату и зачем-то захлопнул ногой дверь, хотя кроме нас в квартире никого не было.
Все его подарки в тот день были бесценны. Но все они остались только в моей памяти. Взять с полки и показать их внукам я, увы, не смогу.
В тот день он заставил меня узнать о себе то, о чем я не подозревала. Мне казалось, что я знаю об этом все. Как мне надо. Сколько. И когда мне уже точно не надо.
Оказалось, что все не так.
Оказалось, что когда я думаю, что мне не надо, — я просто ленюсь. А дальше-то как раз и начинается самое интересное.
Второй раз взрывная волна сметает на своем пути то, до чего не достала первая.
Третий изумляет до глубины души.
Четвертый захватывает пространство вокруг тебя, которое в этот момент становится твоей собственностью.
