В принципе, деньги, что мне заплатили за неделю, особенно разбазаривать было нельзя. Но без машины в Америке делать нечего. Четырнадцать долларов ушло на такси. Трамплин находился за Гайд-парком. Пропуском, который оставил мне Сева, я проложила себе путь в первые ряды зрителей.
Вот они какие, лыжники-летуны! Сначала маленький цветной комочек скатывается по склону трамплина, на самом его окончании стремительно вырастая в огромную странного вида птицу. И летит, летит, раскрыв руки-крылья навстречу ветру. Потом птица приземляется и катится к трибунам, превращаясь в человека-спортсмена, который лихо тормозит прямо перед зрителями, обдавая их волной принесенного с вершины ветра. Я даже слегка присела с непривычки, до того все это было быстро, красочно и необычно.
Я боялась, что не разберу имени своего прыгуна. Эти дикторы, видно, набрали каши в рот, ну ничего было не понять. А узнать по лицу тоже невозможно из-за шлемов и очков. Я вглядывалась до слез в разноцветные фигуры, отрывавшиеся от трамплина, но так и не смогла узнать Севу. А мне очень хотелось видеть, как именно он поднимется в воздух.
Вот очередной прыгун приземлился не совсем чисто, хотя и пролетел неплохо, лихо подъехал к барьеру. Он повернул голову к табло и стоял спиной к зрителям, ожидая своего результата. Не глядя, схватился рукой в перчатке за бортик в том самом месте, где стояла я. Я убрала руки. Взглянув на поменявшиеся строки в табло, он снял очки и повернулся лицом ко мне. Я еще ничего не успела сообразить, как он наклонился, быстро поцеловал меня в щеку так, будто делал это всю жизнь и сдержанно сказал:
— Подожди меня здесь. Я сейчас переоденусь и приду.
Он ушел, закинув лыжи на плечо, а я стояла, оглушенная, и мне хотелось глупо улыбаться. Так все это было неожиданно. Я смотрела на свои кроссовки и скрывала улыбку рукой. Мне казалось, что в этот момент все, кто стоял со мною рядом, завидуют мне по-черному! Может быть, даже мужчины. После давешнего разговора с Денисом, я не исключала этой возможности.
— Пойдем, поговорить надо, — сказал мне номенклатурного вида дядька, про которого за версту было понятно, что это мой несчастный соотечественник.
Его лысина была украшена веснушками, и этим он показался мне похожим на покровительницу женщин — Луну. Однако лицо у него было как у маршала Жукова. Такое же властное и деспотичное. Вероятно, поэтому я за ним и пошла.
— Богатеньких любишь, — сказал он мне елейным голоском. — Так это тебе не сюда. Это тебе к теннисистам. Это у них призовой фонд — миллион, а у нас пара тысчонок, и те спорткомитет забирает. Так что ты ошиблась, девочка.
И он ласково улыбнулся.
— Боюсь, вы меня с кем-то перепутали, товарищ! — ответила я, чувствуя себя так, будто провалилась в дачный сортир.
— Да я вас за версту вижу, киски-птички-балеринки, — процедил он уже сквозь зубы, и ласковые слова прозвучали как отборные ругательства.
Я стояла, захлебываясь грязной жижей его слов. И тут я увидела Севу, который искал меня в толпе. Мой собеседник обернулся и быстро сказал мне, грозя волосатым пальцем:
— Я тебя предупредил.
Он быстрым шагом кавалериста направился навстречу Севе. Что-то негромко ему сказал. Сева коротко вздохнул, кивнул и одарил его жестким взглядом исподлобья. Мне показалось, что в воздухе лязгнули острые клинки.
Сева направился ко мне. Какая у него походка… Он скуп в движениях. Минималист. Пластикой похож на зверя. И глаза у него, как у хищника, безумного солнечного цвета, совсем желтые вокруг зрачка, окруженные по краю темным и тонким кольцом.
Этот человек умеет летать. Он не боится летать без крыльев. Да он просто дракон. Человек-дракон. Или змей-искуситель из райского сада… И что он обо мне думает? Я ведь змея, ползающая на брюхе.
— Кто этот человек? — спросила я, талантливо, как мне показалось, изобразив незаинтересованность.
— Это наш тренер, с анекдотичной фамилией Портной. — И в голосе его прозвучала легкая неприязнь. — Он что-то тебе сказал? — рассеянно спросил Сева.
— Да нет, — ответила я, — просто попросил не подходить так близко к бортику.
— Да? — Сева с интересом на меня взглянул. И секунду помедлил.
Мне показалось, что за эту секунду он прочитал всю стенограмму нашего с Портным разговора. Но распространяться по этому поводу не стал.
— Ну что, пойдем отсюда? — И после небольшой паузы добавил, усмехнувшись: — Кузнечик.
* * *
Мы долго шли по аллее Гайд-парка. Я восторженно делилась с ним своими впечатлениями о его прыжке. И даже подумала, не слишком ли я восторжена. Подумает еще, что я совсем дурочка.
— Вообще-то сегодняшний прыжок был хреновый, — прервал он мои восторги. — Но я рад, что тебе понравилось.
Вероятно, чтобы переменить тему, он неожиданно сказал мне:
— Ты с мамой давно говорила?
— Что? — не поняла я.
— Маме, говорю, давно звонила?
— Я ей ни разу не звонила. Я ей письмо написала, когда решила задержаться тут.
— Сколько ты ее не видела?
— Около двух месяцев.
— Соскучилась?
— Иногда чувствую, что очень. Но лучше не будем об этом.
— Пойдем, позвонишь ей от меня.
— А это удобно? — спросила я как последняя дура и тут же вспомнила о заветах товарища Портного.
— Когда я звонил, мне было удобно, — улыбнулся он. — А тебе, если будет неудобно, мы подушечку подложим.
И нас разобрал смех.
Когда мы пришли в отель «Калифорния», начало темнеть.
Пока мы шли с ним по улице, я чувствовала себя свободно и легко. Но когда он открыл дверь своего номера, меня охватило чувство неловкости. Я сразу бросилась к телефонному аппарату.
— А как звонить ты знаешь? — спросила я, застыв с трубкой в руках.
— Рано еще звонить. Час-полтора подождем. Там ведь сейчас шесть часов утра, — сказал он и вынул из моей руки телефонную трубку. — Жрать хочу, умираю.
Тут в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, открыли. В комнату ввалился здоровенный, как лось, чернявый парень и уставился на меня, картинно раскинув руки.
— Ну-ка, покажись… Ой, бля… Куколка какая! Хау дую ду? Сисяры классные. Ну что ты на меня так уставилась, курица? А ротик рабочий… — он сделал мне «козу» как маленькому ребенку. Потом обернулся к Севе: — Тайская? Где надыбал?
— Познакомься, Марат. Это Ева. Русский у нее родной. — Сева хлопнул его по плечу. — Надеюсь, вы понравитесь друг другу.
Парня надо было видеть. Он все еще продолжал заглядывать мне в глаза с обманчивой улыбочкой, но казалось, что в спину ему вонзилась стрела, так медленно и фатально начало меняться выражение его лица.
Я встала и решительно направилась к двери.
