— Это возмутительно! — заявил Борицкий и, не зная, видимо, что еще сказать, ушел по-английски — не прощаясь.
Меня он не заметил. Следователь пожал плечами и вернулся в кабинет. Судя по всему, истинная причина пожара осталась между мной, Ниной и Меркуловым. Безусловно, они понимают, что в случае чего я молчать, как партизан, не стану и все про всех расскажу! Поверят ли мне — другой вопрос, поскольку доказательств никаких у меня нет. Я не думала, что Нина с Меркуловым боялись моих разоблачений, но науськивать на меня прокуратуpy им тоже было незачем. Я постучалась и вошла. Обстановка кабинета была так хорошо знакома по фильмам и сериалам, что мне показалось, будто я уже не в первый раз здесь. Села на стул и замерла, ожидая вопросов.
Следователю было под сорок. Он был недурен собой — мужественный такой профиль. Волосы редкие, черные, возможно — подкрашенные.
— Что вы знаете о пожаре? — прямо спросил он. — У нас есть свидетельства, что вы находились рядом с очагом возгорания…
— Свидетельства?
— Да — один из сотрудников сообщил, что провел вас в лабораторию доктора Меркулова!
Парнишка-ботаник — я его совершенно упустила из виду! Малыш, наверное, перепугался и выложил следователю все.
— Я ушла до начала пожара! — сказала я, состроив самую невинную физиономию, на которую была способна.
Он сощурил свои глаза цвета вороненой стали — было ясно, что мне он не верит, но также было ясно, что заниматься этим делом ему совершенно не хочется. Задав несколько дежурных вопросов, он попросил меня не уезжать из города до окончания следствия.
— Я останусь так долго, сколько вам будет нужно, — я глубоко вздохнула.
Он покраснел и насупился:
— Мы вас вызовем!
— Буду ждать! — пообещала я.
У ворот прокуратуры меня поджидал Меркулов.
— Здравствуй! — сказал он, отводя взгляд. — Нам нужно поговорить.
— Нам не о чем разговаривать! — отрезала я и прошла мимо.
— Ты не поверишь, но я даже рад, что ты обо всем узнала! — он шел вслед за мной, засунув руки в карманы пальто.
— Ты прав, я тебе не верю. Что ты хочешь от меня услышать? — спросила я, не оборачиваясь. — А что касается твоих делишек, то я не хочу взлететь на воздух, как это случилось с Ружевским, так что можете не бояться — разоблачений не будет!
— Тебя подвезти? — он совсем не обиделся на последнее замечание.
— Нет, спасибо, я как-нибудь сама.
— Что ты будешь делать?
— Вернусь в больницу, — ляпнула я наугад. — Жизнь не закончилась.
— У меня будет своя лаборатория. Ты можешь работать со мной…
— Над чем, над немецкими лекарствами для беременных? Тебе в Освенцим нужно было устроиться! Жалеешь, наверное, что его закрыли давно!
Тут я поняла, что перебрала. Но я была очень зла на него.
— Перестань, как ты можешь… — возмутился Игорь, как мне показалось, искренне. — Причем здесь Освенцим? Я не собирался выпускать это чертово средство на рынок без длительных испытаний.
— Да кто бы тебя спросил, интересно?
— Послушай! Ты сама сможешь убедиться, что все будет под контролем! Я тебя посвящу во все детали…
— Как, разве я не спалила эти проклятые разработки?
— Какая же ты наивная! — улыбнулся он. — Ты, пироманка несчастная, сожгла не мою лабораторию, я туда заглянул только, чтобы поговорить спокойно с Ниной. Но это неважно…
— Для тебя, может быть, но не для меня! Все, — я подняла руки, прекращая дискуссию, — я не хочу ничего слушать, ясно?
Он остановился и побрел назад — к своей машине. Я бросила взгляд через плечо — вид у него был понурый.
Я чувствовала себя несчастной как никогда. Может быть, и правда бывают родовые проклятия — например, чтобы женщина никогда не была счастлива в браке? Кто же меня заколдовал? Вспомнишь поневоле нашего «кремлевского поставщика» и его рассказы про сибирскую бабушку… Кого бы мне поколотить, чтобы сглаз с себя снять?
Почему Меркулов не догадался, с кем связался? Даже я сумела разгадать, а до Шерлока Холмса мне ой как далеко. Ленка надо мной в детстве любила подшучивать — спрячет что-нибудь, а я ищи. И никогда не находила…
Так неужели Игорь не смог своим ходом додуматься, что к чему. Или догадывался, но прятал голову в песок? Ученые!..
А Нина? Так и будет топтать нашу грешную землю, положив в землю мужа? Где справедливость?
Ночь прошла в кошмарах, какие и не снились на печально известной улице Вязов. Я чувствовала себя разбитой и сломленной. Завтрак сподобилась приготовить дорогая тетушка. Мое состояние внушало ей серьезные опасения. Глотая яичницу с ветчиной, я не думала ни о количестве ужасного холестерина, который сейчас осядет на стенках моих сосудов, ни о прочем вреде для моего организма.
Хотя от одного сосуда я бы сейчас не отказалась. Упиться вдрызг — впервые в жизни меня посетило такое желание. Даже когда я тянула семью с вечно пьяным супругом, и то в голову не приходило такое. Нельзя было! А вот теперь, когда судьба в очередной раз сделала мне подсечку, напиться казалось самым подходящим выходом.
— Ты мне расскажешь, что произошло? — тетушка все-таки решилась задать вопрос, который, без сомнения, мучил ее. — На тебе же лица нет. На работе что-нибудь…
— Угу, — пискнула я, чтобы не расплакаться.
Это сочувствие было сейчас, пожалуй, совсем некстати — лучше держать все в себе, это я давно уже поняла. Но ничего с собой поделать не смогла. Разревелась, как глупая корова.
— Ну, что ты? — тетя Валя прижимала меня к своей мохеровой шали. — Что ты, Надюша… — она укачивала меня, как ребенка.
Но пока мудро решила не приставать с расспросами.
— Не знаю, что там у тебя случилось, и пытать не буду, — сказала она.
Тетушка понимала, что всего я ей не расскажу, и советы давать не стала. За ними я побрела к боевой проверенной старшей подруге, которая, как я надеялась, не будет шокирована моим откровениями и всем тем, что происходит в центре «Аякс».
Оказалась права на сто процентов. Галочка восприняла мой рассказ с поистине олимпийским спокойствием.
— Хреново дело, — вынесла она вердикт и сунула в зубы новую сигарету. — Что за времена — никому верить нельзя! Знаешь, поезжай-ка ты лучше в Новгород, домой, — Галка выпустила облачко сизого дыма. — Повидаешься с ребенком, отдохнешь, тут тебе правильное решение в голову и придет. Если будешь сейчас мучиться и переживать, все равно ничего дельного не придумаешь. Так что, подруга, давай, ноги в руки, чемодан в зубы и — на вокзал.
Я обняла ее. На самом деле эта мысль уже вертелась у меня в голове. С самого утра я думала о том, как хочется уехать отсюда, из города, который так упорно не хочет стать моим домом. Назад, к корням, к родному отчему дому…
