— Ну, как старик? — спросил Меркулов, как только я появилась на пороге его кабинета.
Он как раз закончил разговаривать с кем-то по телефону и, судя по нахмуренному лицу Игоря, разговор был не очень приятным.
— Я сказала, что мы в браке. В гражданском.
— Это неважно…
Я вспыхнула на мгновение, как это — неважно? Впрочем, не стоит придираться к словам. Я ведь знаю, что он меня любит. Я пересказала наш разговор.
— Ты молодец! — похвалил он меня. — Теперь остается ждать результатов! Иннокентий уже совещался с Борицким. Так что у нас одна теперь дорога — к победе!
Верно, выбрав путь, надо по нему двигаться. Только так можно прийти к цели. Я не стала делиться своими соображениями, боясь, что они прозвучат глупо и напыщенно. Я просто подошла к нему и прошептала:
— Ты не обманывал меня, когда говорил о ЗАГСе?
— Клянусь всем, что мне дорого!
Он обнял меня по-мужски — крепко и страстно.
— Жаль, но сегодня вечером я иду на очень неприятную встречу.
— С Ружевским? — догадалась я.
— Да, а откуда ты знаешь? — он удивился.
— Я ведь говорила с ним по телефону.
— Да, верно, — вспомнил он. — Он тебя ни о чем тогда не спрашивал?
— Нет, — я пожала плечами.
— Не разговаривай с ним ни о чем!
— Кто он такой?
— Это неважно. Просто не надо с ним говорить. Я потом тебе все объясню как-нибудь…
Главврач был в этот вечер само очарование. Когда я появилась снова на пороге его кабинета и, нерешительно переминаясь, сообщила, что сегодня вечером свободна, он расплылся в улыбке.
Внизу нас уже ждала машина — черный внушительный «кадиллак». Шофер, вышколенный молодой человек, открыл дверцу сначала передо мной, потом, с другой стороны — перед своим хозяином.
— Сам не могу водить! — пояснил тот. — Здоровье не позволяет. Правда, сейчас даже слепой может получить права — достаточно лишь заплатить. Но я человек старой закалки и не хочу подвергать опасности жизни других. Кроме того, глядя на то, как выглядит дорожное движение в наше время, не испытываешь желания становиться его, так сказать, активным участником.
Между нами и водителем было поднимающееся стекло, но сейчас оно была опущено. Следовательно, можно было пока ничего не бояться.
— Здесь есть бар, — сказал Борицкий. — Если желаете…
— Нет, большое спасибо.
Подумать только! Еще почти вчера я тряслась каждый вечер на троллейбусе к метро, а от метро — на разваливающемся на ходу трамвае с толкотней, запахами и руганью. А сейчас я еду в шикарной машине с важным человеком, и от меня зависит счастье другого, любимого мужчины.
Встреча в больнице, как и обещал Борицкий, прошла очень быстро. Помимо персонала присутствовало несколько репортеров и парочка специально отобранных детишек. Детишки бормотали заученные слова благодарности, взрослые улыбались, камеры щелкали. Я едва не расплакалась, вспомнив своего малыша. Но сделала над собой усилие и сдержалась. Секретарь-истеричка Борицкому вряд ли нужна.
— Спасибо, что сопровождали меня! — сказал он, когда мы через полчаса выбрались из здания.
Из окон на нас пялились детские любопытные мордашки. Бедные крошки, я просто не могу смотреть на больных детей — сердце кровью обливается! Поэтому работать с детьми, наверное, не смогла бы — нервная система не та.
— Рада, что оказалась вам полезной! — вежливо ответила я.
Водитель, разбуженный хлопнувшей дверцей, сначала долго извинялся, потом растер лицо ладонями и повел машину по дорожкам к воротам. Открывавший их сторож отдал нам размашисто честь, и было непонятно, то ли он издевался, то ли просто был пьян. Борицкий, кажется, догадался, о чем я думаю.
— Ничего не поделаешь, в капиталистическом обществе неизбежно расслоение общества по финансовому критерию. Это касается и медицины. На Западе дела обстоят лучше, чем у нас, — там зарплату получают везде и вовремя, но и на Западе, даже у солидных учреждений, постоянно возникают проблемы с финансированием. Как я помню, вы смотрите этот сериал… «Скорая помощь»?
Я кивнула, отметив про себя, что Игорь был прав насчет Борицкого — память у него отличная.
— У меня нет времени на телевизор, но я читал где-то, что затраты на производство этого сериала значительно превышают реальный бюджет нью-йоркской больницы, а это, сами понимаете, с точки зрения здравого смысла просто нонсенс, — сокрушался он. — Что касается России, то здесь, в Петербурге, как и в столице, конечно, дела обстоят еще не самым худшим образом. А вот в провинции!.. Один мой знакомый врач пишет: чтобы выжить, он выращивает картошку на огороде и козу завел. Представляете! Он, конечно, может уехать. Например, мы его с радостью примем, но там-то кто будет людей лечить? Мне стыдно становится, когда я слышу о подобных вещах! — Борицкий отвернулся к окну, чтобы скрыть волнение. — А с другой стороны, я на своем месте делаю не меньше и не только потому, что наши пациенты такие же люди, как и все остальные. Мы, как вы только что видели, поддерживаем наших коллег, и примите еще во внимание научные исследования…
— Да, я читала ваше интервью.
— Вот как, — он явно был польщен и снова вернулся от проблем общенационального значения к моей персоне. — Я прошу вас поужинать со мной, если, конечно, у вас нет других планов на этот вечер.
Отказываться было глупо. Я знала, что, согласившись, не создам себе никаких проблем. Водитель, видимо, знал заранее, куда направляемся, потому что никаких дополнительных распоряжений отдано не было. Ресторан, в который мы прибыли, напоминал тот, где я была в первый вечер с Меркуловым — тоже небольшой, расположен на тихой улочке, только кухня здесь была европейской. За ужином, Борицкий, как не странно, завел разговор о собаках.
— Я животных не держу, времени нет за ними ухаживать, — пояснил он. — Жена любила кошек, но когда умерла — я отдал их теще.
Некоторое время мы молчали, сосредоточившись на еде.
— А вы давно знакомы с Игорем Павловичем? — спросил он.
— Полгода.
Я не могла сказать правду — прошел всего месяц, это выглядело бы не очень серьезно.
— Сейчас в моде гражданские браки, — задумчиво сказал Борицкий. — Может быть, это и хорошо для молодых. Но мне кажется, что в зрелом возрасте люди должны быть связаны чем-то большим, пусть даже такой формальностью, как печать в паспорте. Мы с супругой, вы, кстати, на нее очень похожи, поженились через месяц после знакомства и прожили вместе почти пятнадцать лет… Она умерла от рака три года тому назад, и я до сих пор не могу поверить, что ее больше нет. Прихожу домой и все жду, что раздастся ее голос…
Через месяц поженились, надо же. И теперь понятно, почему Борицкий так странно время от времени на меня смотрел — я оказалась похожа на его покойную супругу. Наверное, поэтому он и пожалел меня после скандала с Варламовым.
