Он говорил серьезно, и у меня мурашки по коже побежали.
— Не беспокойтесь! — сказала я, медленно вытаскивая из его сухонькой ручки капельницу. — Вы не умрете. А насчет снов — не задумывайтесь, это все, как учит Фрейд, — мусор подсознания.
— Фрейда я люблю, — улыбнулся Витман. — Все эти его теории — насчет полов, ну вы знаете!.. Только в отношении снов он не прав. Я согласен с его оппонентом, Юнгом, — в снах что-то есть. Мне, например, снилось сегодня, что я нашел розу. Как вы думаете, к чему бы это?
— Не знаю, — призналась я, — но я посмотрю для вас в соннике!
— А я знаю, — подмигнул Виталий Лазаревич, — это к тому, что я вас впервые увидел! А родственники пусть приходят — живые-то меня навещать не хотят!
Я прижала ватку к месту инъекции.
— Спасибо, милая, — вздохнул он. — А теперь, поправьте, пожалуйста, подушки! Чуть повыше, пожалуйста. Нет, так слишком высоко, немного взбейте сбоку. Да, вот так. Теперь эту подоткните. У меня спина болит — слишком долго лежу в этом неудобном положении.
Я поправила подушки под черепом, обтянутым сморщенной пожелтевшей кожей. Пациент, кажется, может развалиться от одного неосторожного движения.
— Наденька, а что у вас за кулончик?
Наклоняюсь ниже и показываю ему — отцовский подарок. Серебряная висюлька, переплетенные затейливо линии образуют узор, обозначающий Деву — мой знак по гороскопу.
— Простенько и со вкусом! — оценил он.
— Спасибо. А теперь вам следует отдохнуть!
— Знаете, Наденька, чего бы я сейчас хотел больше всего?
— Нет, — терпеливо ответила я. — Чего же?
— Оказаться на месте вашего кулончика! Да!
Он улыбался как маленький нашкодивший ребенок, который знает, что ему ничего за проказы не будет. Я ответила снисходительной улыбкой.
— Спите!
В двух следующих палатах размещалась парочка чиновников. Обоим по сорок лет, оба начинают лысеть — словом, так похожи, что я едва не путала процедуры. Оба одинаково робко пытались ухаживать — зажимали двумя пальцами краешек халата, словно проверяя качество ткани, и испуганно прятались под одеяло, если в палате в это время появлялась сиделка или врач.
Вдвоем они могли составить комическую пару для программы типа «Аншлаг». С этими братцами-кроликами справиться было нетрудно — обычно хватало сурового взгляда и плотно сжатых губ.
Потом был мужчина пятидесяти трех лет, который с угрюмым юмором именовал себя «поставщиком императорского двора». Его фирма производила что-то для Кремля, но что именно, он не разъяснял, ссылаясь на «государственную тайну». «Поставщик» страдал от постоянных болей в спине, причины которых никто из специалистов не мог толком объяснить.
— Подкатывает непредсказуемо — словно нож в спину вгоняют! Каждую секунду ожидаю приступа, — объяснял он нам с Дашкой, прогуливаясь по коридору. — Врачи говорят, возможно, причины в невралгии. Не знаю, не знаю, по-моему, сглазили просто меня! Бабка моя в этом хорошо понимает. Я ей как написал, так она мне и ответила сразу — сглазили тебя, внучок! Велела прикладывать корень ревеня и чего-то там шептать при этом. А я письмо с шептаниями потерял, — сокрушался «поставщик». — Снова написал ей, вот теперь жду ответа! А письмо к ней в деревню идет два месяца. Деревня Малая Ежовка, за Уральским хребтом, край самоцветов и медведей!
Говорил «поставщик» крайне серьезным тоном, периодически оглядываясь.
— Это чтобы он незаметно не подкрался! — пояснил он.
— Кто он? — спросила Дашка испуганно и заглянула ему через плечо.
— Чертик! Которого на меня наслали! Это он, поганец, спину мне портит. Бабка так пишет. Еще советует, что надо найти того, кто наслал, и поколотить хорошенько!
— Ну, это сложно — найти, — задумчиво сказала Дашка, она все это явно принимала за чистую монету.
— Да нет! — отмахнулся «поставщик». — Найти несложно — это же мои конкуренты только могут быть! Больше никому дорогу я в жизни не переходил. Жен чужих не уводил, девок не портил!
Он подмигнул нам.
Родственники его, как и Витмана, не навещали. То ли не было никого, кроме той самой бабки, а может, были, но не хотели общаться с человеком, который говорит только о своей спине да о чертях…
Старенький актер проводил дни в каталке, глядя в окно. Иногда сиделка увозила его на прогулку в парк при центре. Он был из числа тех, чье лицо хорошо знакомо по множеству ролей, но чью фамилию постоянно забываешь. Теперь-то я ее никогда не забуду — Тихомиров… Профессиональная жалость, она немного лицемерного свойства — за годы в больнице поневоле свыкаешься с видом страданий, но на Тихомирова я в самом деле не могла смотреть без сочувствия.
И, наконец, Томилин Юрий Михайлович — жизнерадостный простоватый здоровяк сорока пяти лет, чей хохот будил соседей, несмотря на шумоизоляцию. Каждый год, как я узнала, он ложился в «Аякс» на обследование — то ли в самом деле так беспокоился о своем здоровье, то ли просто хотел хоть немного побыть подальше от своей жены, о которой отзывался обычно не слишком лестно.
Когда я зашла познакомиться, он оглядел меня по-хозяйски с ног до головы и представился:
— Юра Томилин, директор ООО «Лесинвестпром». Если вам нужны пиломатериалы, не стесняйтесь — обеспечу!
— Спасибо, — сказала я ровно. — Но пиломатериалы мне, кажется, пока ни к чему.
— Знаете, вы как молоденькая стройненькая елочка! Помните, как там… «И вот она нарядная на праздник к нам пришла и много-много радости детишкам принесла!»
И «директор Юра» расхохотался, обнажив в улыбке безупречно белые зубы, стекла в окнах слегка зазвенели.
— Виски? — он вытащил из тумбочки бутылку.
— Вообще-то пациентам спиртное употреблять не разрешается! — заметила я. — Только очень тяжело больным, в виде исключения и если нет противопоказаний.
— Я и есть тяжело больной, — искренне заверил он. — В любой час, в любую секунду могу испустить дух. Меня вообще полагается развлекать, а у вас тут скука смертная! Давайте за знакомство!
— Нет, благодарю, — отказалась я твердо. — Меня уволят, если станет известно, что я пью с больными.
— Сразу видно — новенькая! Я здесь уже в третий раз, и никто пока не отказывался. Да и как ваше начальство про это узнает — кто ему доложит? — он рубанул рукой воздух. — Во всяком случае — не я! А если и узнают, скажу, что я вас заставил, под угрозой оружия!
Он снова полез в тумбочку и вытащил что-то завернутое в промасленную бумагу. Колбаса, что ли?
Нет, в бумаге оказался пистолет. Это не больница, а какой-то Дикий Запад — кругом крутые ребята с пушками. Оружие у меня вызывает вполне, как мне кажется, естественный трепет.
Помню, Ленка уговорила меня поехать с ней и Толиком на охоту. Боже, какая была ошибка с моей стороны! Ленка прыгала с ружьем по лесу, словно какая-то сумасшедшая ковбойша, и искала достойную жертву. Мы с ней очень разные. А лес был пустой, только какой-то дятел долбил сосну. Еле удалось его спасти.
