Обрадовался он страшно — даже обнимать кинулся.
— Машка! Машка!!! Я уж надежду всякую потерял! Ты пропала, как… Ты чего прячешься?! Машка, как ты вовремя! Машка, у меня же свадьба в следующую субботу!
— Да ты что?!
— Ага. Ну, ты же Олю помнишь — вы же были у меня с Сережкой, когда я ее первый раз к себе пригласил?!
— Помню, конечно. Она мне понравилась.
— И вы ей понравились. И ты особенно. Я вам так благодарен — потому что это очень важно было, что вы пришли. И я ее смог так позвать, запросто, и вы ей понравились — так хорошо все было. Вы, можно сказать, судьбу мою решили — у нас все тогда еще только-только начиналось, я не знал еще, на какой козе к ней подъезжать!
— А сейчас знаешь?
— Сейчас знаю! Машка, ты даже не представляешь, как мне повезло. Вот Сережке с тобой повезло — и мне, кажется, сейчас тоже повезло. Я же привередливый, ты же понимаешь, — я же не то что жениться не хотел, а вот так просто не хотел. Думал, пока не найду такую же, как Сережка нашел — не женюсь!
— Ты ее любишь?
— Не то слово. Она потрясающая.
— А она тебя?
— Ну… Знаешь, замуж за меня выйти я ее уговорил!
— Если ты счастлив, то и хорошо.
— Машка, я так счастлив! Свадьба в субботу, я как раз сейчас во все это влез — большая подготовка. За город поедем — на дачу, на всю ночь. Не хочу я ресторан. То есть я был готов, но она мне сама сказала, что так лучше. Вообще, у нас кажется вкусы совпадают — мне самому не верится, что все так совпадает! Сергей тебе сказал во сколько? Форма одежды, по ходу дела, меняется с парадной на свободную и удобную, чтобы всю ночь зажигать!
— Боря, я не приду.
— Как не придешь?
Кажется, он вообще ничего не знает. Сергей ему не сказал, а он, может быть, и не очень-то у него спрашивал, что и как — у него сейчас своего хватает, он своим занят. Что же ему Сережа про меня выдумал? Да какая разница, в конце концов. Надо вот это тоже в роман вставить, вдруг думаю я. Надо, надо, обязательно надо.
— Боря, ты Сергея на свадьбу пригласил?
— Пригласил, конечно.
— Он придет?
— Сказал, что придет.
— Ну вот. Он придет, а я нет. Мне очень жаль, я тебя поздравляю, прости меня, правда, жалко, но я не смогу прийти.
— Да почему? Чем ты так занята? Ну на один день, ну суббота же! Ты хоть объясни толком, чем ты там занимаешься-то?!
— Где — там?
— На новой работе.
— А почему ты думаешь, что у меня новая работа?
— Сережка сказал. Сказал, что у тебя новая работа, ты решила все круто изменить, тебе надоело сидеть дома, ты теперь по уши в делах и тебя не скоро еще можно будет увидеть.
Ларчик просто открывался. Очень умно, хорошо придумано. Я пошла на новую работу, а потом, предположим, я там кого-нибудь встретила, влюбилась и бросила Сергея. Все. Никаких вопросов не вызывает — ни сейчас, ни потом. Очень грамотно. Это тоже надо вставить, конечно — только подумать, как. Но это я уже о своем, о девичьем, то есть писательском — цех меня заедает, я успела уже привыкнуть к этому способу мышления — все, как муравей, как Плюшкин, тащить в свою корзину. Просто записная книжка Тригорина, честное слово. Надо избавляться. Я все-таки не Тригорин, до Тригорина мне далеко — надо жить сейчас, а не думать о следующей главе.
— Боря, у меня нет никакой новой работы. По крайней мере не было тогда, когда Сергей тебе это сказал. Мы с ним разошлись.
Он стоял, бедный, глупо улыбался и не мог поверить.
— Ты что? Не может этого быть.
— Может.
И тут он вдруг аж подпрыгнул от радости:
— Врешь, не возьмешь! Не купился, поняла?! Первое апреля!
Счастливый дурачок. Я же его люблю, всегда любила — и сейчас, в такой хороший день, в его день, порчу ему настроение.
— Нет, Боря, это не первое апреля. Мы правда разошлись.
Что говорить в такой ситуации, не знает никто. Если еще подруга подруге говорит, что разошлась с мужем, то понятно — ахи, охи, вздохи, слезы, расспросы. А если это жена твоего друга такое говорит, и ты в этой партии априори должен играть за другую сторону… В общем, я могла Борьке только посочувствовать. С лица его медленно сползало это радостное выражение, он подбирал слова, и тут на наше общее счастье зазвонил телефон. У него. На том конце ему, видимо, сказали, что не придут, встреча отменяется, все переносится. Он сунул мобильник в карман, решительно взял меня за руку и повел по бульвару, оглядываясь в поисках неизвестно чего.
— Пойдем, сядем где-нибудь, и ты мне все объяснишь.
Господи, что за жизнь такая — с того пресловутого понедельника, который случился после воскресенья, определившего Борькину судьбу, я только и делаю, что всем что-то объясняю — и сама требую объяснений? Лучше бы уж ничего не объяснять. Но я сама виновата, что проболталась. Зато мы как раз нашли какое-то свежеоткрывшееся уличное кафе, с деревянными лавками и без единого посетителя.
— Не замерзнешь?
— Нет.
— Дай я тогда кофе закажу, чтоб не замерзла.
Пока он ходил за кофе, я думала, что буду ему говорить. Врать мне не хотелось. Сергей пугал меня тем, что заберет квартиру — но что я, действительно, без его квартиры не проживу? Да черт с ней, с квартирой. Уеду к маме, подпишу контракт на десять романов, проживу как-нибудь.
Он возвращается, приносит кофе, и садится напротив. Я достаю сигарету.
— Ты куришь?!
— Курю.
— Машка, расскажи по порядку — когда вы разошлись, что случилось? Он мне ничего не сказал, он не имел права, это… Маша, ну мы же друзья, ну ты же знаешь, что я твой друг, что же ты… Ты сама почему не позвонила, не рассказала? Бред какой…
— Мы разошлись на следующий день, после того как были у тебя.
Бедный Борька.
— Я не понимаю. Правда не понимаю, ведь было же все так хорошо.
— Ну, тогда было хорошо, а потом разошлись.
— Он тебе изменил, да?
Быстрый вопрос. Знает или догадывается? Но, с другой стороны, это же достаточно стандартно.
— Почему он мне, а не я ему?
— Потому что я тебя видел накануне. Потому что я тебя знаю. Ты не могла.
— Ты и меня уже не знаешь, и его, может быть, это я как раз хочу…
— Я его знаю, я знаю, что он тебя любит! Машка, прости его! Ну если даже изменил, ну прости!
— Ты так уверенно говоришь — ты знаешь, что у него были другие женщины?
— Да не знаю я ничего! Но, Маша, ну все бывает, ну с кем ни разу не было?! Ну по пьяни, может быть, ну все же может быть в жизни, ну мужик, ну сволочь, конечно, скотина — но что ж! Да я ему сам морду набью, но… Ты же гордая, принципиальная, чистая — ты не можешь этого пережить…
