Но тут поднялся дедушка и протянул к окошку свою палку, на конце которой был вделан крошечный сверкающий шарик.
Дедушка провел этим шариком по ребру рамы, и окошко распахнулось настежь, а с воздушного корабля перекинулся мостик к подоконнику, и по этому мостику бабушка, дедушка и Таша, со свертками и пакетами в руках, вошли в комнату. Окно тут же само собой захлопнулось за ними.
— Ну, веди нас к елке, где твоя елка? — целуя Марсика, говорили они.
В тот же миг распахнулись двери гостиной, и Марсик вскрикнул от восторга и неожиданности. Посреди комнаты стояла чудесная елка. На ней были навешаны игрушки, сласти, а на каждой веточке ярко сверкал крошечный электрический фонарик, немногим больше горошины.
Вся елка светилась, как солнце южных стран. В это время заиграл большой ящик в углу. То был не граммофон, но другой какой-нибудь музыкальный инструмент. Казалось, что чудесный хор ангельских голосов поет песнь Вифлеемской ночи, в которую родился Спаситель. „Слава в Вышних Богу и в человецах благоволение“, — пели ангельски прекрасные голоса, наполняя своими дивными звуками комнату.
Скоро, однако, замолкли голоса, замолкла музыка. Папа подошел к елке и нажал какую-то скрытую в густой зелени пружину. И вмиг все игрушки, привешенные к ветвям дерева, зашевелились, как бы ожили: картонная собачка стала прыгать и лаять; шерстяной медведь урчать и сосать лапу. Хорошенькая куколка раскланивалась, поводила глазками и писклявым голоском желала всем добрых праздников. А рядом паяц Арлекин и Коломбина танцевали какой-то замысловатый танец, напевая себе сами вполголоса звучную песенку. Эскадрон алюминиевых гусар производил ученье на игрушечных лошадках, которые носились взад и вперед по зеленой ветке елки. А маленький негр плясал танец, прищелкивая языком и пальцами. Тут же в небольшом бассейне нырнула в глубь подводная лодка, и крошки-пушки стреляли в деревянную крепость, которую осаждала рота солдат.
У Марсика буквально разбежались глаза при виде всех этих прелестных самодвижущихся игрушек. Но вот бабушка и дедушка развернули перед ним самый большой пакет, и перед Марсиком очутился воздушный поезд с крошками-вагончиками, с настоящим локомотивом, с малюсенькой поездной прислугой. Поезд, благодаря каким-то удивительным приспособлениям, держался в воздухе, и, когда дедушка нажал какую-то пружинку, он стал быстро-быстро носиться над головами присутствующих, описывая в воздухе один круг за другим.
Рождественская елка
Кукольный машинист управлял локомотивом, кукла-кондуктор подавала свистки, куклы-пассажиры высовывались из окон, спрашивали, скоро ли станция, ели малюсенькие бутерброды и яблоки, пили из крохотных бутылок сельтерскую воду и лимонад и говорили тоненькими голосами о разных новостях. Потом появилась из другого пакета кукла, похожая как две капли воды на самого Марсика, и стала декламировать вслух басню Крылова „Ворона и Лисица“.
Из третьего пакета достали военную форму как раз на фигуру Марсика, причем каска сама стреляла, как пушка, винтовка сама вскидывалась на плечо и производила выстрел, а длинная сабля побрякивала, болтаясь со звоном то сзади, то спереди.
Не успел Марсик достаточно наохаться и наахаться при виде всех этих подарков, как в гостиную вкатился без всякой посторонней помощи стол-автомат.
На столе стояли всевозможные кушанья.
Были тут и любимая Марсикина кулебяка, и заливное, и рябчики, и мороженое, и сладкое в виде конфет и фруктов.
— Ну, Марсик, чего тебе хотелось бы прежде скушать? — ласково спросила его бабушка, в то время как невидимая музыка заиграла что-то очень мелодичное и красивое.
— Рябчика! — быстро произнес Марсик.
Тогда бабушка тронула пальцем какую-то пуговку внизу блюда, и в тот же миг жареный рябчик отделился от блюда и перелетел на тарелку Марсика.
Нож и вилка опять по неуловимому движению кого-то из старших так же без посторонней помощи прыгнули на тарелку и стали резать на куски вкусное жаркое.
То же самое произошло с кулебякой и с заливным. Утолив голод, Марсик пожелал винограда и апельсинов, красиво разложенных в вазе. Опять была тронута какая-то кнопка, и сам собой апельсин, автоматически очищенный от кожи, прыгнул на Марсикину тарелку. Тем же способом запрыгали и налитые золотистым соком ягоды винограда. Марсику оставалось только открывать пошире рот и ловить их на лету.
— Ну что, — нравится тебе и такой ужин? А елка понравилась? — с улыбкой спрашивали Марсика его родные.
— Папа! Бабушка! Мамочка! Дедушка! Что же это значит? — ответил им весело и радостно изумленный, взволнованный Марсик.
— А то значит, мой милый, что это елка и ужин будущих времен. Такие чудесные елки увидят, может быть, твои внуки тогда, когда люди изобретут такие приборы и машины, о которых теперь и мечтать нельзя, — отвечала ему мама и крепко поцеловала своего мальчика».
Думаю, такую елку не отказались бы увидеть все петербургские мальчики и девочки не только в XIX веке!
* * *
На святках по городским окраинам начинали ходить ряженые. Они надевали шубу наизнанку, делали себе носы из папье-маше, бороды и густые брови — из пакли. В руки брали метлу, ухват или кочергу. Подходя к дому, пели колядки, желали блага хозяевам, выпрашивали угощенье.
Христослав, христослав,
Меня батька послав,
Матка не пускала.
Дайтя кусок сала!
Иногда девушки переодевались цыганками и ходили по дворам «табором» — пели, плясали, при случае, если хозяева оказывались недостаточно щедрыми, могли и стащить что-то, но позже возвращали украденное владельцу.
В колядках появлялись и приметы нового времени: колядующие просили мандарины, варенье.
Хозяин, отпирай-ка сундучок,
Вынимай-ка пятачок.
Ты нас будешь дарить —
Мы тебя будем хвалить.
А не будешь дарить —
Мы тебя будем бранить.
Коль не дашь пирога —
Ни кола, ни двора.
А не дашь мандарина —
Уведем сына.
А не дашь меда бочку —
Уведем дочку.
Не дашь хлеба —
Уведем деда.
Не дашь варенья —
Придем на День рожденья.
Другим развлечением девушек на святки было гадание о суженом: по растопленному воску, по сгоревшей бумаге, по кольцам. Самым страшным было гадание с зеркалом в бане. Девушки шепотом рассказывали друг другу, что неосторожную гадальщицу, не успевшую «зачураться» (крикнуть «Чур меня!»), черти утащат прямо в ад.
* * *
Еще одним из любимых праздников петербургского простонародья была Масленица. В эти дни устраивались гуляния: сначала на Марсовом поле, позже — на Семеновском плацу, где открывалось множество балаганов, торгующих горячими блинами, пирожками, пряниками, леденцами, сбитнем и вином, дешевой галантереей (платочками, косынками, бусами, лентами), воздушными шарами, детскими игрушками, книжками и т. д. Здесь выступали шарманщики и петрушечники, работали карусели, разыгрывались лотереи. Посмотреть на Масленичные гуляния приезжали дворяне и богатые купцы. Но они оставались в экипажах и не смешивались с толпой.
