– Что ж, – вздохнула Полина, – среди людей жить нелегко, а лицо иметь – это вообще проблема.
Подошел высокий мужчина лет шестидесяти. Седые, прядями, длинные волосы гладко зачесаны назад и собраны в хвост, на шее – фотоаппарат, в руке – бокал белого вина.
– О, Гутман! – моментально переменилась, обрадовалась Полина. – Дорогой мой! А я ведь замечала, как вы всё на нас своим профессиональным взглядом смотрите! Весь вечер. Когда же, гадала, все-таки подойдет, поцелует. И вот – чудо! – дождалась.
– Вы заставляете меня покраснеть, очаровательная! – слишком отчетливо выговаривая слова, пробасил мужчина и наклонился к Полине. Они троекратно поцеловались.
– Сразу познакомьтесь, – указала Полина на Сергея. – Сергей Толокнов, юный писатель с БАМа.
– Весьма рад!
– Гутман Отс, – теперь она указывала на мужчину, – без преувеличения лучший отстрельщик пишущей братии.
– Здравствуйте! – кивнул с приветливой улыбкой Сергей.
Они пожали друг другу руки.
– Сегодня отстрелял три пленки, – сообщил Гутман, – и большая часть – на вас.
Сергей снова улыбнулся:
– Очень приятно. Спасибо.
– Буду считать за честь соединить стекло, – поднял Гутман бокал.
– С радостью! – поддержала Полина, но Сергей перевернул свой бокал вверх дном:
– У меня, извините…
– Сходите… И мне тоже красного, – сунула ему Полина бокал. – Только, пожалуйста, в темпе. Пока пыл не пропал.
Сергей быстро ушел.
– Ну-с, Гутман, как ваши дела? – спросила Полина и тут же сама стала рассказывать: – Всюду вижу ваши произведения. Что ни фото писателя, обязательно сбоку – «Гутман Отс». Вы прямо нарасхват, дорогой мой…
– Потихоньку двигаюсь…
– Гу-утман! Что это за «потихоньку»?! Вы что-то совсем у нас тут орусячились. Потихоньку!…
Гутман, улыбаясь, объяснил:
– Боюсь сглазить.
– О-ё-ё-ё-ёй! Гутман-Гутман… бедненький… А вот Сергей… – Как раз подошел Сергей с полными бокалами. – Сергей вот скоро станет известен и в вашей родной Германии.
– Да-а? – Фотограф сделал вид, что не поверил.
– Еще бы! Параллельно с русской выходит книга и там. В Кельне.
– У-у! Что же, отметим это!
Они втроем чокнулись и выпили.
– Хорошо, – почмокав, произнес Гутман и обратился к Сергею: – Если возможно, я бы хотел спросить. М-м, Сергей, вы читали произведения господина Потапова?
Слегка уже опьяневший Сергей не сразу сообразил:
– Это которому сегодня премию дали?
– Ну да, – досадливо прошептала Полина, – да, Сережа…
– К сожалению, не получилось… У нас там вообще с новыми книгами не очень совсем. Даже книжный магазин в «Хозтовары» переделали. А в журналах ведь он не печатался?
– Кажется, не печатался, – подтвердил Гутман, помолчал и задал новый вопрос: – Неужели новые книги у вас в… на БАМ не появляются?
– Почти нет.
– Какой кошмар!
– А по-моему, – возразила Полина, – в этом есть и положительная сторона.
– Какая? – сейчас же заинтересовался фотограф.
– Понимаете… Как бы это поточнее сказать… – Она сделала глоток вина. – Понимаете, многих писателей, и состоявшихся, и потенциальных, губит груз того, что было создано до них. Они боятся или повториться и сочиняют чушь, или наоборот – попадают под чье-либо влияние и в итоге себя теряют. Подавляют в себе искренность, изначальную непосредственность. Понимаете?..
– Гм… – Гутман на минуту глубоко задумался. – М, да, Полина, кажется, вы очень правы! Непосредственность, это – да! Я встречал такое: «наскальное письмо». Сейчас появилось новое «наскальное письмо». Всё сначала. Я прав?
– Да, Гутман, милый, именно это я и хотела выразить! Как вы умеете образно… Спасибо!
– О, не стоит, – мягко улыбнулся тот. – Но у меня просьба. – Перевел взгляд на Сергея. – Я желал бы отснять еще несколько кадров. Где бы вы – один. Портрет. Я не смог поймать на церемонии. Вы согласитесь? Там, в зале?
– Я как-то… – смутился Сергей, – как-то не умею позировать.
Фотограф испугался:
– Нет-нет, не надо позировать! Не это. Как сказала Полина – непосредственность.
– Пойдем! – Полина взяла Сергея под руку. – Скажу по секрету: если Гутман положил глаз на тебя, это оч-чень много значит!
– Не верьте, Сергей, я простой репортер. Я пробую удачно фиксировать. Впрочем… – Он подумал и со смехом взмахнул рукой: – Просто я очень желаю сделать ваш портрет.
Они не спеша двинулись к двери. Полина говорила полушутя, полусерьезно:
– Гарантирую, что вы, Сережа, выберете именно фотографию Гутмана для первого тома собрания сочинений. Вот увидите… Спорим?
– Вы заставляете меня краснеть, дорогая Полина, – басил фотограф.
– Да уж, – усмехался Сергей, – собрание сочинений…
Некоторые участники фуршета проводили их взглядами, а затем продолжили свои беседы под водку, вино, вкусную закуску.
5
Письменный стол Сергея был передвинут в центр и застелен белой скатертью. Людмила Петровна торопливо и как-то дергано, нервно расставляла праздничную посуду, еду, рюмки, фужеры. Сергей сидел на диване и листал журнал.
– Ну почему не в зале, не понимаю! – не вытерпела, воскликнула Людмила Петровна. – Здесь тесно, во-первых…
– Нас будет-то четыре человека всего, – тоже раздраженно ответил Сергей, – вы и я с Олегычем. Поместимся.
– А Губины?.. И Юра обещал зайти.
– Зачем он еще?
– Ну как… Встретила, как не пригласить? Вы же с ним вроде друзья… Давай перенесем, пока не поздно.
– Ладно, мам, всё. – Сергей поднялся. – Я хочу здесь. Здесь уютней.
– Как хочешь, – проворчала Людмила Петровна. – Вечно всё не как человек… – И вышла.
Сергей машинально поправил тарелку, побродил по комнате, посмотрел на корешки книг на стеллаже.
– Сереж, возьми вот салат отнеси! – позвала Людмила Петровна. – И хлеба еще надо нарезать…
Салат был в широкой бадейке, и уместить ее на столе оказалось делом нелегким. Сдвигая посуду, освобождая для салата пятачок, Сергей бормотал:
– На фига вообще… Сплошные фуршеты-фигеты, блин… – Втиснул, вздохнул, взял со стеллажа какую-то книгу и направился к дивану.
– Господи! – На сей раз испуганный вскрик Людмилы Петровны. – А хлеба… Хлеба нет! Сереж, сбегай, а… Слышишь?
– Слышу! – Он поставил книгу обратно. – Сейчас.
В комнату заглянул Юрий Андреевич:
