— Искушение оказалось слишком велико. Кстати, у лифта есть глаза и уши, но я взял на себя смелость заблокировать их, как только мы вошли.
— А ты без дела не сидишь!
— Праздные руки трудятся на дьявола.
— Почему? Когда ты спишь, руки у тебя тоже праздные — они и тогда трудятся на дьявола? Что же теперь, не спать и все время что-нибудь делать? А если ты сломаешь руку? Будет она трудиться на дьявола, пока не срастется?
Рорк задумчиво поглядел на бледно-золотой потолок.
— Надо же было уничтожить такую простую, пусть и нравоучительную фразу!
— Видишь? Я тоже без дела не сижу.
Довольная собой, Ева вышла в беззвучно отворившиеся двери лифта.
Навстречу ей шагнул высокий, прекрасно сложенный чернокожий парень, будто сошедший с обложки журнала мужской моды. В просторном холле тоже были белые розы, банкетки, приглушенное освещение, в стене — плотно закрытые двустворчатые двери.
— Лейтенант… сэр… — обратился он к ним с чуть заметным британским акцентом. — Я должен принять у вас оружие и все электронные устройства, прежде чем пропущу к миссис Мире.
— Черта с два.
— В таком случае, боюсь, без ордера вам дальше не пройти.
— Ясно. Я так понимаю, миссис Миру не интересует, что сегодня вечером ее мужа избили и, скорее всего, похитили. Если что-то изменится, пусть позвонит мне завтра в Центральное управление. Мое дежурство окончено. Пошли есть спагетти, — сказала она Рорку и повернулась к лифту.
— Одну минуту. На сенатора Миру действительно напали?
— С фрикадельками, — добавила Ева, — и бокалом хорошего вина.
— Звучит восхитительно, — вторил ей Рорк. — У камина? В такую ночь приятно посидеть у огня.
— Лейтенант Даллас!
Ева оглянулась через плечо.
— Вы ко мне обращаетесь?
— Сенатор Мира ранен?
— Слушайте, Хэнк, я здесь, чтобы поговорить с Мэнди Мирой. Либо она нас впускает, либо нет. Хватит тратить мое время.
— Подождите, пожалуйста. Одну минуту.
— У вас ровно шестьдесят секунд. Время пошло.
Ева демонстративно взглянула на часы, а Хэнк приоткрыл дверь и скользнул внутрь.
Она глубоко вздохнула:
— И почему люди так не любят копов?
— Понятия не имею. Теперь мне и правда хочется спагетти.
— Потерпи, будут тебе спагетти.
Хэнк появился, когда секундная стрелка дошла до тридцати.
— Входите, пожалуйста. Миссис Мира сейчас подойдет.
— Отлично. У нее примерно двадцать пять секунд.
— Лейтенант… — начал он и тут же замолчал, заслышав быстрый перестук каблуков.
Мэнди Мира оказалась высокой эффектной женщиной с идеальной фигурой и гривой золотых волос, которые, к удивлению Евы, с одной стороны доходили до уха, а с другой закручивались у самого подбородка. Холодные голубые глаза под темными бровями выражали одновременно раздражение и скуку.
— Как это понимать? Я не привыкла, чтобы ко мне на порог заявлялась полиция. Меня не устраивает, что вы сочинили какую-то дикую историю о нападении на моего мужа и обманом проникли в мой дом.
— Миссис Мира, вы говорили с мужем в течение последних нескольких часов?
— Это вас не касается.
— В таком случае извините, что напрасно проникли к вам в дом.
Ева сделала движение уйти.
— Я хочу знать, что это значит!
— Это значит, что мы расследуем нападение на Эдварда Миру, а также его последующее исчезновение.
— Полный бред!
— Тогда позвоните ему прямо сейчас, и мы немедленно уйдем, принеся искренние извинения за причиненное беспокойство.
— Хэнк! — Мэнди щелкнула пальцами. — Позвоните сенатору Мире.
— Мэм, уже звонил — по всем номерам. Не берет трубку.
— Дайте сюда!
Она выхватила у охранника телефон и удалилась, стуча неимоверно высокими каблуками небесно-голубых туфель.
— М-да, не хотела бы я на нее работать.
Ева сунула руки в карманы и принялась осматривать комнату. Много холодных голубых тонов — под цвет глаз Мэнди Миры, догадалась она. Все элегантное, гладкое, блестящее. Хорошо, что им не предложили присесть: после таких стульев вся задница, поди, будет в синяках. На белом глянцевом фортепиано стоял еще один огромный букет белых роз. Белые портьеры обрамляли стеклянную стену с видом на террасу. Когда Ева дошла до незажженного камина и висящего над ним портрета сенатора с супругой, до нее долетел гневный голос Мэнди.
— Как это не знаете? Вам за то и платят, чтобы знали! А если хотите, чтобы и дальше платили, свяжитесь с сенатором Мирой — немедленно! Вы меня поняли?
Мэнди влетела в комнату и сунула Хэнку телефон.
— Сенатор сейчас недоступен, хотя вас это и не касается. Однако я требую объяснений. Почему вы утверждаете, будто с ним что-то случилось?
— Вам известно, что у вашего мужа сегодня была назначена встреча с риелтором по поводу дома на Спринг-стрит?
— Известно.
— Вы знаете имя и телефон риелтора?
— Мне глубоко безразличен и дом, и его судьба.
— Я так понимаю, подобный ответ должен означать «нет». Кузен вашего мужа Деннис Мира…
— Ах, вот в чем дело! — Мэнди отмахнулась, словно от неприятного запаха. — Если вам позвонил Деннис, он только зря потратил ваше и мое время. Это растяпа и недотепа, питающий непонятную привязанность к дому на Спринг-стрит. Я бы решила, будто Деннис нарочно все подстроил, чтобы осложнить дело с продажей, но ему до такого в жизни не додуматься.
Рорк положил руку на плечо Еве и легонько сжал. Он заговорил прежде, чем она успела раскрыть рот, так что ей осталось только представлять во всех красках, как она бьет Мэнди Миру кулаком в лицо.
— На Денниса Миру напали после того, как он бросился на помощь вашему избитому мужу. Если прекратите перебивать, лейтенант подробно все объяснит, — добавил Рорк таким ледяным тоном, что чуть не отморозил Мэнди яйца, которые, как представлялось Еве, скрывались под ее белыми шелковыми брюками.
— А вы, собственно, кто?
— Рорк, в данный момент — гражданский консультант лейтенанта Даллас.
Холодные глаза Мэнди сузились.
— А, ну конечно. Знаю я, кто вы такие. Шваль и сброд. И сюда заявились, несомненно, по наущению Денниса и Шарлотты Миры. Можете им передать, что мне неинтересны их жалкие козни, а мой муж сделает с этим дурацким старым домом и со всем его содержимым то, что пожелает. Если еще раз нарисуетесь и будете мне досаждать, я поговорю с губернатором, и тогда посмотрим, надолго ли Шарлотта сохранит свою нелепую работу в полиции. Хэнк, выпроводите их отсюда. Сейчас же.
