— О нет! Шарлотта никогда бы не предала чужое доверие. Милая моя девочка… мне так жаль. То, что вы делаете каждый день, так благородно… и так опасно.
— Это произошло не на работе. — Еве хотелось встать, выйти из комнаты, сбежать от его кроткого сострадания, но ноги у нее превратились в желе. — Я была тогда ребенком, — услышала она собственный голос. — Это сделал мой отец.
Деннис подошел, взял ее холодные руки в свои. Не говоря ни слова, поднял на ноги и притянул к себе — так нежно, что Ева почувствовала, что вот-вот разрыдается.
— Все в порядке… со мной все в порядке… — выдавила она наконец, начиная дрожать.
— Тише… тише… Здесь вы в безопасности…
— Это было очень давно… я…
— Само по себе время не лечит, что бы там ни говорили. Все зависит от того, как мы это время используем.
Деннис гладил Еву по спине, прямо как Рорк, а горло ей словно раскаленные угли жгли слезы.
— Присядьте. Присядьте и подождите минутку. Я сейчас.
— Мне нужно идти…
Он усадил Еву в кресло, дотронулся до ее щеки.
— Сидите и ждите.
Ева послушно осталась ждать, стараясь вновь обрести равновесие. Она-то думала, Мира все ему рассказала. Конечно, соблюдение врачебной тайны… но ведь они женаты чуть ли не целую вечность. Неужели семейные узы не перевешивают… Нет. Разумеется, не перевешивают. И оба они понимают это и уважают.
Ева закрыла глаза, заставила себя дышать глубоко и медленно.
Ну вот, вывалила собственные проблемы на человека, которому и без того тяжело. Нужно взять себя в руки и продолжить работу.
Деннис вернулся — косо застегнутый жакет, домашние тапочки, в руках — две изящные чашки на изящных блюдцах. При одном взгляде на него к глазам подкатили слезы.
— Сейчас выпьем вкусного чаю с хорошей порцией бренди. Это всегда помогает.
Еве не хватило духу признаться, что она не любит ни чай, ни бренди.
— Пейте.
Ева послушно сделала глоток. Какой бы волшебный ингредиент ни добавил в чашку Деннис, ощущение было такое, словно по душе погладили теплой рукой. Она отпила еще.
— Простите, мистер Мира. Речь ведь не обо мне. Я просто хотела заверить вас, что сделаю все возможное, чтобы найти убийц вашего кузена.
— Не сомневаюсь. Не нужно оправдываться. И вы не обязаны рассказывать мне то, о чем вам неприятно говорить. Но если вы готовы ответить, я хотел бы спросить: где была ваша мать?
— Мать была ничем не лучше отца. Может быть, даже хуже. Она меня ненавидела и бросила. Просто взяла и ушла. Мать умерла. Я ее не убивала. Я убила его, но ее не убивала. — Ева закрыла глаза. — Господи…
— Неужели вы думаете, я стану вас осуждать? Моя храбрая девочка, вы судите себя слишком строго.
— Нет, я… Я сделала то, что должна была сделать, — знаю.
— Но это расследование возвращает вас в прошлое, и вы не можете забыть. А ведь вы вправе забыть.
— Если я забуду, значит, он победил. Если я забуду, то не заслуживаю носить полицейский значок.
— Слишком строго судите… — тихо повторил Деннис. — Сколько лет вам было?
— Восемь. Когда меня нашли, сказали, что мне восемь. Никто не знал, кто меня изнасиловал и сломал мне руку. Не знал, что я его убила. То есть в Министерстве национальной безопасности знали — все очень запутанно, — а полиция и врачи нет. Сама я не помнила — не желала помнить. Блокировала воспоминания.
Его добрые глаза неотрывно смотрели на нее.
— Нормальная реакция. Вы же были всего лишь ребенком. Ребенок не должен бояться собственного отца. Отец не должен покушаться на собственного ребенка. Биология — всего лишь наука. Мир не объяснить одной наукой, а человеческое сердце — ДНК и генами. Он никогда не был вашим отцом в истинном смысле слова. Надеюсь, вы это понимаете.
Самая суть, подумала Ева. Конечно, он смотрит в самую суть.
— Я над этим работаю. — Кончай и уходи, сказала она себе. — Отец меня запирал. Мне даже имени не дали — для них я была всего лишь вещью. Он запирал меня, когда уходил из дома. Как изнасиловал в первый раз, не помню. Все дни слились в один, кроме последнего. Отец вернулся домой — мы жили в Далласе, поэтому в приюте мне дали такую фамилию. Он был пьян, однако недостаточно. Ударил меня — я упала. Пыталась сопротивляться, но от этого стало только хуже. Он сломал мне руку. Я увидела собственную боль — ослепительную белую вспышку боли. Нашарила ножик, который сама же уронила на пол. Пока отца не было, я искала что-нибудь поесть. Мне так хотелось есть… Мои пальцы сомкнулись на рукоятке. Я вонзила нож и продолжала вонзать снова и снова, пока меня всю не залило его кровью. Пока он не умер. Всего лишь маленький ножик… Наверное, мне повезло — случайно перерезала артерию. Как бы там ни было… — Ева перевела дыхание, отпила еще чаю. — Меня нашли на улице. Я выбралась из дома и бродила по городу. Сама я ничего этого не помнила.
— Но теперь помните.
— Все вернулось несколько лет назад. У меня бывали слабые проблески, кошмары, кое-какие воспоминания, но я их блокировала. А несколько лет назад все вернулось. Доктор Мира мне помогала. Даже когда я не хотела ее помощи.
— Конечно. Она прекрасная и гениальная женщина и очень вас любит. А Рорк? Ему вы рассказали?
— Думаю, он и послужил спусковым крючком. Или пальцем на спусковом крючке. Да, я ему рассказала.
— Хорошо. Это правильно. Он славный молодой человек и любит вас до безумия. Найти настоящего спутника жизни — большой подарок и большая редкость.
Суть самой сути, подумала Ева. Он и ее увидел.
— Сама не знаю, как это случилось, но даже когда Рорк выводит меня из себя, я все равно благодарна, что все-таки случилось.
— Прекрасное описание счастливого брака.
— Я не собиралась приезжать сюда и рассказывать вам об этом, просто… вы мне дороги, мистер Мира. Что бы ни совершил Эдвард, вы потеряли близкого человека. Я сделаю все, чтобы вычислить, найти и остановить тех, кто отнял у него жизнь. Клянусь.
— Вы принесли клятву, когда стали офицером. Как давно вы служите в полиции? Не могу припомнить.
— Лет двенадцать.
— А ведь такая молодая… — Деннис улыбнулся той ласковой, чуть мечтательной улыбкой, от которой у Евы таяло сердце. — Вы принесли клятву задолго до сегодняшнего дня, и, судя по тому, что я знаю, что я вижу, вы ее сдержали. Только посмотрите, какой женщиной вы стали. Лейтенант Ева Даллас, сильная, умная и смелая. Простите меня, но в эту минуту я чувствую, что Эдвард вас не стоит. Зато его дети стоят, и ради них я благодарен, что вы сдержите клятву.
— Коп служит и защищает, и этого каждый достоин. А вот вас Эдвард действительно не стоит. Мне нужно возвращаться к работе.
Когда Ева встала с кресла, Деннис тоже поднялся и снова обнял ее.
