— Ну и? Это все, на что ты способен?
Как, учитывая их позу и состояние, Рорк умудрился просунуть под нее руку и ущипнуть за попу, так и осталось для Евы загадкой.
— Просто спросила. Кажется, я только что видела Бога. По-моему, он улыбался.
— Ну, как-никак, он хорошо подогнал нас друг к другу.
— Точно.
— Точно. — Рорк поцеловал ее между грудей и встал, слегка поморщившись. — А ведь и правда немножечко больно.
Ева рассмеялась, потом попробовала сесть и ойкнула.
— Есть маленько. А материалы по делу мы действительно сбросили на пол. Кофейник тоже, но он был пустой… почти. Слушай, не можешь носить поменьше одежды? Боюсь, я порвала твою рубашку — пуговицы уж точно отодрала. А она, наверное, стоила больше, чем этот проклятый стол.
— Если бы я знал, что на повестке дня секс на столе, непременно оделся бы попроще.
— Если я таки соглашусь на командный центр, можно будет устраивать регулярный секс на командном центре. Так что одевайся соответственно.
Рорк со смехом поднял с пола рубашку — светло-серую, с легким голубым отливом.
— Похоже, ее уже не спасти, — объявил он. — Небольшая цена за такое удовольствие.
Ева забрала у него рубашку, надела на себя, вдохнула его запах.
— Нужно поднять с пола вещи, а я не могу подбирать материалы по делу голышом.
— А я могу, — ответил Рорк и принялся помогать Еве собирать диски и сброшенную впопыхах одежду. — Как следует приберешься утром.
— Ладно. Может, стоит выставить этот стол в витрине, снабдив какой-нибудь памятной табличкой?
— «Здесь трахались Даллас и Рорк»?
— Да нет! Хотя можно и так, только в более завуалированной форме. Что-нибудь вроде: «Он служил нам верой и правдой».
— Не слишком ли сентиментально ты относишься к этому столу?
— Возможно. Где мои штаны?
— Зачем тебе штаны? Мы же прямым ходом в спальню.
— А вдруг где-нибудь по пути притаился Соммерсет?
— К этому времени он уже мирно посапывает у себя в постели, не сомневайся.
— Может, он и правда у себя в гробу, может, и нет, но я в любом случае не пойду в спальню в одной разодранной рубашке.
— Тогда поедем в лифте, — решил Рорк и нажал кнопку вызова. — Так чего ты просила? Показать все, на что я способен? И даже больше?
— С задачей ты справился.
— Еще нет. Я показал только, на что способен. — Он забрал у Евы ворох одежды, бросил на пол. — А сейчас будет больше.
— Ты же не…
Но он просто прижал ее к стене и взял прямо в лифте — быстро и неистово.
Когда Рорк наконец отстранился, весьма довольный собой, Ева бессильно сползла по стене. Он поднял ее, запустил лифт, а когда двери открылись, на руках отнес в постель.
— Знаешь, как говорится?.. Думай, о чем просишь.
— Я вообще не думала, — пробормотала изможденная Ева, погружаясь в блаженный сон.
Внезапно она подскочила в постели.
— Господи боже мой! Одежда! Она осталась в лифте!
— Утром разберем.
— Он ведь увидит! Всю нашу скомканную одежду! Забери ее оттуда!
— Если тебя это беспокоит, лифт еще здесь.
Ева соскочила с кровати, нырнула в лифт и подхватила с пола одежду. Содрогаясь от облегчения, грудой бросила ее на стул, потом забралась обратно в постель, вздохнула и тут же погрузилась в сон.
Похоже, на стуле скомканная одежда ее не смущает, отметил про себя Рорк. «Вот уж точно — нестандартное мышление!» — подумал он и тоже уснул.
Сон впился в Еву острыми, беспощадными когтями. Она знала, что сейчас последует, но освободиться не могла. Вцепившись мертвой хваткой, сон утащил ее вниз — в кабинет дома на Спринг-стрит.
Эдвард Мира сидел за столом в кресле — строгий костюм, непроницаемое лицо, блестящие черные волосы зачесаны назад.
— Меня убили.
— Я в курсе.
— Однако пытаешься сделать жертв из моих же убийц.
— Мне все видится именно так. Вы ведь их насиловали, сенатор Мира?
Он подался вперед и ударил кулаком по столу.
— Меня убили! Ты несешь передо мной ответственность, а сама собираешься опорочить мое имя, осквернить память обо мне! Так-то ты отстаиваешь интересы мертвых?
— Я исполню свой долг. Сделаю все от меня зависящее, чтобы найти тех, кто вас убил. Даже если тем самым опорочу ваше драгоценное имя.
— Все от тебя зависящее, говоришь? — Эдвард Мира криво усмехнулся. — О да, ты сделаешь все от тебя зависящее, чтобы меня считали чудовищем, а моих убийц погладили по головке.
— Я открою правду, какой бы она ни была.
— Правду?! — Он снова ударил по столу, на этот раз судейским молотком, который держал в руке. — Я знаю правду. Знаю, кто ты такая, что ты сделала. Ты ничем не лучше их!
Эдвард в третий раз ударил по столу, а когда грохот стих, они оказались в комнате в Далласе, в которой вспыхивал мерзкий красный свет.
— Нет… Нет…
Ева шарахнулась назад. Внутри кольцами поднялся и змеей накинулся на нее панический страх.
— С этим покончено! Я больше сюда не возвращаюсь! Все в прошлом!
— Ничто не в прошлом! — Теперь сенатор сидел на возвышении в черной судейской мантии. — Убийца!
Когда он опять стукнул молотком, Ева увидела себя — испуганную восьмилетнюю девочку, которая боролась с Ричардом Троем, умоляя его о пощаде. Со своим отцом, насилующим ее.
Ева услышала свой пронзительный крик, почувствовала, как треснула кость, когда он сломал ей руку. Ощутила прилив ужаса и надежды, как только детские пальцы сомкнулись на рукоятке ножа.
— Виновна! — выкрикнул сенатор, когда доведенная до отчаяния девочка вонзила нож в собственного отца. — Виновна, виновна, виновна!
Ева продолжала вонзать нож в Ричарда Троя — снова и снова. В горле клокотало, по рукам текла теплая кровь.
— У тебя все руки в крови! Ты виновна! Убийца! Точно такая же, как они!
— Убейте сучку! — Ричард Трой уставился на нее остекленелыми глазами. На губах у него выступила кровавая пена. — Пусть получит по заслугам!
Со следующим ударом молотка Ева очутилась в доме на Спринг-стрит с петлей на шее. Она дергала окровавленными руками за веревку, но та лишь затягивалась туже, а люстра поднималась все выше и выше…
— Ну вот, — произнес сенатор, — справедливость восторжествовала.
— Ева, проснись! Проснись, тебе говорят, и дыши. Дыши!
Рорк звал ее и тряс за плечи. Она с трудом втянула ртом воздух, по-прежнему пытаясь содрать с шеи несуществующую веревку.
