Когда шумная ватага мужиков скрылась из вида и их безумный рёв сократился в несколько раз, Загбой спросил:
— Как то, внуська, думай сама?
— Не только я думай. Сергей потсказал, — хитро улыбнулась девушка. — Он сказал, когта учился там, в короте, в туалет хоти, когта колокол звони.
Сергей покраснел:
— Не так я говорил. Просто, по расписанию жили, по часам…
Уля как будто не заметила его оправданий, как-то по-особенному посмотрела на деда и, выдержав паузу, сделала серьёзное заявление:
— Я знаю, где убитый!
— Какой убитый? — не сразу понял Филя.
— Тот, кого зарубили там, — показала в сторону входа в подземный ход.
Окружающие затаили дыхание. Такими словами так просто, на ветер не бросаются. Для этого должны быть весомые доказательства.
— Где?! — глухо спросил Загбой.
— Там, — девушка показала на воду, — в протоке. ЕГО СКОРМИЛИ Чабджару!
На лицах присутствующих — шок. Всё так запутанно и в то же время просто, как падающий снег. Загбой потянулся за трубочкой, надо подкурить, а потом уже слушать.
Уля знала привычку деда, дождалась, когда тот насыпал табак, чиркнул спичкой и выдохнул табачный дым. Когда следопыт вопросительно посмотрел на внучку, она, не скрывая возбуждённого состояния, начала объяснять свои предположения:
— Тетушка, ты мне сам каварил, чтопы знать поветение люча, нато карашо знать характер зверя. Я думала, представляла так, как делают звери. Ты каварил, что два метветя в одной берлоге не живут. Это так, об этом знаю сама. Сильный прогоняет слабого или давит его, потом кушает. Агафон как амикан. Давит всех, кто не нужен. Страшный амикан! Убивает людей, когта человек не ждет. В подземном перехоте пыло двое: Гафон и ещё кто-то. След ноги, сапога, вывернут наружу. Мы с Сергеем видели его следы там, в тайге. Мама Пелагия, когда Агафон приходил ночью, он хромай?
— Да. На левую ногу, — утвердительно ответила женщина.
— Так вот, — продолжила Уля. — В дом он вошёл через конюшню. Иван никогда в конюшню дверь на ночь не закрывает. И дверь за печкой тоже пыла не заперта. Так, Пелагия?
— Да! — подала голос Лушка. Обиженная тем, что на неё никто не обращает внимания, она решила напомнить о себе сама.
— А ты что, видела, когда приходил Агафон? — съязвила Пелагия, обидевшись, что её перебили.
— Нет, не видела. Но знаю, что чёрный ход был не заперт. Когда мы с тобой пришли ночью оттуда, — махнула головой на второе озеро, — от полномочных, я ходила за печку, за тапочками. Дверь была открыта.
— А почему не сказала мне?
— А что говорить, я в доме не хозяйка, мне в лавку не ходить.
— Ты знаешь, когда говорить! — взорвалась Пелагия.
— Перестаньте, бабы! Потом подерётесь, — усмехнулся Филя. — Ульянка, продолжай дале.
— Гафон прошёл по штольне только один раз: через лавку, в потземный ход. А назад — нет. Перед ним, оттельно, таясь или вместе, ходил ещё человек, которого мы не знаем. Два раза: сюда, перед Гафоном, и обратно, после него. Ещё один момент. Когда мы вылезли в лавку, все двери были закрыты, даже та, что вела в конюшню. Скорее всего, за собой её закрыл Гафон, когда пришёл из тайги. И если второй ходил по штольне в то время, когда двери дома были закрыты, значит, он знает подземный ход, что ведёт через лавку. Так? А если он ходил через лавку, значит, этот человек живёт в доме…
Уля говорила спокойно и рассудительно, основываясь на следах, о которых ей рассказал дедушка, и на том, что она видела своими глазами. Сейчас для неё всё казалось просто, понятно. Оставалось только доказать.
Для других слова девушки были восприняты по-разному. Сергей который раз удивился ее сообразительности. Братья Вороховы, переглянувшись, уважительно закачали головами. Загбой с гордостью прищурил единственный глаз: моя кровь! Лукерья, всё больше удивляясь, думала: «И откуда она всё это знает?» И только Пелагия, всё больше чернела лицом, догадываясь, кто был в подземном переходе вместе с Агафоном.
— Ты хошь сказать, казаки? — осторожно спросил Максим.
— Не знаю. Убийство нато доказать.
— Что, Агафон убил того, кто ходил вместе с ним? — подрагивающим голосом спросила Пелагия.
— Нет, — уверенно ответила Уля. — Наоборот. Гафона упил тот, кто с ним хотил. Зверя загрыз другой зверь!
Агафона?! — почти одновременно, в голос спросили окружающие.
— Да. Как можно объяснить, что тальше места упийства слета сапога с вывернутой ступней нет, а есть нормальные, ровные отпечатки босых ног? Чтобы запутать следы здесь, на берегу озера, убийца надел сапоги Гафона. Там я смотрела сапоги. Внутри тоже кровь. Даже Польше, чем на голяшках. Значит, кто убил, сначала хоти босиком, а потом нател сапоги, чтобы выйти на берег и выкинуть расчленённое тело Чабджару. Тут слеты сапог затоптаны. Много любопытных. А ночью, когда все сбежались сюда, он был рядом! Собаки не лаяли, хорошо знают. Собаки лаяли на воду, на Чабджара. Он спокойно забросал место преступления дерном, мхом и ушёл через рассечку в том.
Уля замолчала, как бы собираясь с мыслями. На мгновение зависла тишина, пока Филя, всё ещё сомневающийся в правильности её слов, возразил:
— За что же убивать Агафона?
— Ну, брат ты мой! — вступился за Улю Сергей. — Причина одна — золото. Тот, кто убил, наверное, знал, что Агафон привёз много золота. Или увидел. Правильно? — спросил у девушки. — Впрочем, может, и ещё какие-то причины были, о которых мы не знаем. Кстати, может, ты уже знаешь, где Агафон оставил оленя с золотом экспедиции?
Уля отрицательно закачала головой:
— Теперь олень не у Гафона, а у убийцы. И солото, что вёз олень из-под Кучума, тоже у него. — И уже твёрдо, уверенно: — Найтём убийцу — найтём солото!
— Эх, мать! — опять взорвался Филя. — Этаки всё у тебя сладко да гладко. Сапоги туда, сапоги сюда. Убил тот, да убили того. А как найти убийцу?
— Тетушка каварит, — Уля взяла в свою ладонь руку Загбоя, — хочешь поймать сополя, найти его добычу и потмани его. Так я говорю?
— Эко! Правда, внуська, — покачал головой следопыт.
— Значит, нато найти Гафона.
— Где же его теперь найдёшь-то? Ты же сама говоришь, что его Чабджар сожрал? — не унимался Филя.
— Значит, надо вскрыть брюхо Большой рыбе, — догадался Сергей.
— Нельзя, отнако! — испуганно залопотал Загбой. — Чаб-джар — святой змей! Духи гор будут гневаться. Он помогай Амака, лови рыпу Ченке. Ченка много рыпы лови! Не путет Чабджар, не путет рыпа.
Все замолчали. Загбой — авторитет. Против него слова не скажи, обидится. А если обидится, не подходи, долго разговаривать не будет. Эх, вот если бы был здесь Костя или полномочные тайной полиции, вот тогда, может быть, Загбоя удалось убедить. Следопыт уважает власть. Большую рыбу надо поймать и как можно скорее, потому что с каждым часом пища в желудке Чабджара рассасывается. Но Кости и полномочного нет. Они поехали по тропам проверять секреты засады на Агафона.
