После чего обморок распахнул для нее свои благословенные
объятия.
* * *
Очнулась Марина в холле первого этажа, на диванчике. Однако
вместо незнакомца с портфелем увидела перед собой взволнованную физиономию Льва
Валентиновича. Впрочем, вокруг было еще множество других физиономий разной
степени озабоченности. Она шевельнула рукой, почувствовала нехорошую слабость
во всем теле, но нашла в себе силы ее преодолеть. Оттолкнулась локтями от
дивана и села.
— Пропустите! — раздался в то же мгновение
знакомый рык Зои Разгуляевой. — Там моя сотрудница! Мне нужно все увидеть
своими глазами.
Она двигалась от лифта к месту происшествия, расталкивая
грудью людей, как ледокол льдины, и уже через несколько секунд
материализовалась возле дивана. И тотчас воскликнула:
— Ага! Обморок, понимаю… Палитра мне не нравится —
губки синие, лобик белый.
— Зоя Петровна… — начала было Марина, но главред ее
перебила:
— Будем считать это производственной травмой. И то
подумать — провести шесть часов в компании с людьми, верящими в зеленых
человечков! Это кого хочешь доведет до обморока. Завтра можешь не приходить, и
послезавтра тоже. Потом отпишешься. А пчелы подождут. Кроме того, у тебя теперь
стажер есть — распоряжайся им по своему усмотрению. Да, и за руль не садись,
это опасно.
— Я без колес. Сегодня я каталась по центру, а там
негде парковаться.
— Ну, тогда домой тебя отвезут на моей машине.
— Нет, я лучше по свежему воздуху, — слабым
голосом сказала Марина.
Разгуляеву возил шофер, потому что хотя она и умела водить
машину, но делала это топорно и постоянно оказывалась на грани лишения
водительских прав.
— Действительно, — пробормотала главред. — У
Толика в салоне пахнет гнилью. Я уж подумываю, не занимается ли он в свободное
время перевозкой трупов?
При этих словах Марина побледнела еще больше. Зоя ободряюще
потрепала ее по щеке, оставив на ней красные следы, и двинулась обратно к
лифту, побрякивая ожерельем, обмотанным вокруг шеи.
— Я провожу вас до дому, — заявил стажер, глядя на
пострадавшую с твердостью начальника экспедиции, не принимающего возражений от
членов отряда. — У вас в самом деле совершенно жуткий вид.
— Ладно, — согласилась Марина, опираясь на
предложенную руку. — Провожай.
Проковыляв через холл, они вышли из здания на улицу, где
свежего воздуха было не больше, чем в духовом шкафу.
— Лучше бы вы согласились поехать на машине и потом
сразу легли, — высказал здравую мысль Лева.
— Я не могу лежать, — возразила Марина. — Мне
нужно переварить одну неприятную новость.
Дело, впрочем, предстояло непростое. Такая новость подобна
булыжнику, с которым вряд ли справится даже луженый желудок.
— Что за новость? — тотчас поинтересовался
любопытный стажер. — Что-нибудь личное?
Марина посмотрела на его физиономию, которую юность
подсвечивала изнутри, и решила выложить все как есть. В конце концов, в
ближайшее время им предстоит много времени проводить вместе. Придется делиться
информацией, иначе ничего путного из их дуэта не получится.
— Мне только что сообщили, что умер мой друг.
— Близкий друг? — тут же переспросил Лев
Валентинович. — Ну.., личный? Бойфренд?
— Да, но вообще-то он бывший бойфренд. Хотя мы вместе
жили довольно долго. Его убили. Он недавно съехал от меня, но все равно… Мне
позвонила его сестра, как раз когда я спускалась в лифте.
— Убили?! — Стажер мигом ухватил главное из ее
сумбурных объяснений.
— Я пока не знаю никаких подробностей, потому что не
дослушала. Отключилась, как ты мог видеть. Кстати, — она оглянулась на
здание, из которого они только что вышли, — а куда подавался тот тип с
портфелем?
— Какой тип?
— Мы ехали с ним вместе в лифте. И когда у меня
закружилась голова, он не дал мне упасть.
— Не знаю, я не видел никакого типа, — пожал
плечами Лев Валентинович. — Секретарше позвонил охранник и сказал, что вам
плохо. Я хотел сразу вызвать врача, но тут прибежала какая-то женщина с усами и
заявила, что сначала нужно во всем как следует разобраться.
— Это Лариса Капуста, — хмыкнула Марина. —
Она обожает принимать решения, не задумываясь о последствиях.
Лариса действительно предложила во всем разобраться, но
предоставила это другим, а сама улетела по очередному срочному делу.
— Давай пройдем дворами до трамвайной остановки. В
метро я ни за что не поеду. А из трамвая хотя бы можно быстро выйти, если мне
станет совсем невмоготу.
Льву Валентиновичу было ровным счетом наплевать, на чем
ехать. Хотя на метро, конечно, получилось бы быстрее. Впрочем, его организм
запросто справлялся с любыми недомоганиями, поэтому юноша плохо понимал, почему
Марина столь категорично возражает против спуска под землю. Обморок-то уже
закончился, Всю дорогу, пока они тряслись в душном вагончике, он приставал к
ней с вопросами:
— А как звали вашего бойфренда?
— Иван Соловьев.
— А почему он съехал? Это он вас бросил?
— Какая тебе разница? — Марина отрешенно смотрела
в окно, за которым тянулись улицы, запруженные автомобилями, привезенными со
всего света.
— Что значит — какая разница? — удивился Лев
Валентинович. — Если это он вас бросил, то вас обязательно станут
подозревать. Вы могли приложить к этому руку.
О том, что ее будут подозревать, Марина как-то совсем не
думала. Может быть, ее уже разыскивает милиция? В первую очередь всегда
подозревают жену или мужа. Ну, а в данном случае, конечно, нацелятся на нее.
Господи, ее посадят на металлический стул в пустой комнате и начнут запугивать.
Может быть, на нее будет орать какой-нибудь особо ретивый следователь…
— У вас есть адвокат? — неожиданно спросил стажер,
положив ногу на ногу, благо в трамвае было мало народу.
— Ага. Перри Мейсон, — в тон ему ответила
Марина. — Не говори глупостей, откуда у меня личный адвокат?
— А родители?
— Родителей тоже нет. Но есть куча других
родственников. Например, дядя Арсений. Кстати, нужно срочно ему позвонить.
Арсений Андреевич Старостин был палочкой-выручалочкой для
всей родни, которой он покровительствовал. Он нежно любил своих троюродных
сестер, внучатых племянников, сводных братьев и четвероюродных внуков. Для них
он подбирал хорошие колледжи и престижные музыкальные школы, договаривался о
поступлении в институт и отсрочке от армии, помогал найти стоящего врача или
парикмахера, ссужал деньгами попавших в безвыходную ситуацию студентов, делал
неожиданно щедрые подарки на дни рождения. И при этом немного бравировал
собственной незаменимостью и безотказностью. Так может относиться меценат к
ученикам бедной школы, на нужды которой он периодически дает деньги. Впрочем,
эту маленькую слабость ему все охотно прощали.
