Книга Фурцева, страница 72. Автор книги Леонид Млечин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Фурцева»

Cтраница 72

Молотов отвечал совершенно спокойно:

— Применять физические меры — было общее решение политбюро. Все подписывали.

Георгий Маленков и другие говорили, что это делалось по указанию Сталина. Из зала им кричали:

— Напрасно сваливаете на покойника! Хрущев напомнил Маленкову:

— Ты после Сталина был второе лицо, и на тебя ложится главная ответственность.

Жуков выступал несколько раз. У него в руках были документы:

— Я хочу дать справку. В плену было 126 тысяч наших офицеров. Они вернулись из плена. И Молотов по представлению Булганина вопреки существующему закону лишил этих офицеров воинских званий и послал их в административном порядке в концентрационные лагеря на шесть лет. Вот у меня этот документ, подписанный Молотовым 22 октября 1945 года.

Это было секретное постановление Совнаркома «О лишении офицерских званий лиц, служивших в немецкой армии, специальных немецких формированиях „власовцев“ и полицейских». Оно было принято на основании постановления Государственного Комитета Обороны от 18 августа 1945 года «О направлении на работу в промышленность военнослужащих Красной Армии, освобожденных из немецкого плена, и репатриантов призывного возраста». Офицеров лишали званий и передавали НКВД, который выселял их в районы Норильского и Ухтинского комбинатов НКВД, Печорского угольного бассейна и в верховья Камы на шесть лет.

Нужные документы нашел в архиве заведующий общим отделом ЦК Владимир Никифорович Малин. Его Сталин взял к себе помощником после того, как убрал Поскребышева. Малин — чуть ли не единственный, кто сохранился из личного сталинского аппарата.

Малин тоже попросил слова:

— Позвольте мне дать справку. Это трагедия целого поколения людей, и за нее нужно иметь мужество отвечать. В архивах ЦК среди расстрельных списков есть и такой, на котором рукой Молотова написано: «Бить и бить».

Зал кричал:

— Позор!

И даже новый министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко, выдвиженец и любимец Вячеслава Михайловича, обязанный ему своей фантастической карьерой, сказал, что картина выступающего Молотова — это жалкое зрелище, что Молотов хотел вылить грязь на голову Хрущеву, а сам вывозился в этой грязи с ног до головы…

Черту под обсуждением поведения Молотова подвел предшественник Фурцевой на посту первого секретаря Московского горкома Иван Васильевич Капитонов:

— Если бы Молотов изредка бывал на наших предприятиях, в колхозах, совхозах, то он бы убедился в своей неправоте. Поэтому я считаю, товарищи, что Молотов не может оставаться в президиуме ЦК, в членах ЦК и в рядах нашей партии.

Зал аплодировал и кричал:

— Правильно!

Молотов, Маленков, Булганин, Каганович думали, что партия автоматически примет их точку зрения, и ошиблись. И ведь, казалось бы, разумные вещи говорили они в 1957 году: что формируется культ личности Хрущева, что нужны демократия и коллегиальность в партии, что лозунг «Догнать и перегнать Америку по мясу и молоку» просто глупый… Но никто не стал их слушать, как они прежде не слушали других, пытавшихся критиковать партийный аппарат и вождей.

Первые секретари обкомов не хотели никакого либерализма, но еще больше они боялись возвращения к сталинским временам, когда никто не был гарантирован от ареста. Молотов и другие в их глазах олицетворяли именно такую жизнь. Поэтому июньский пленум поддержал Хрущева. Никита Сергеевич тоже не у всех вызывал симпатии, но он открывал молодому поколению дорогу наверх, освобождая кабинеты от прежних хозяев.

Все противники Хрущева были выброшены из политики. Маленкова отправили директором гидроэлектростанции в Усть-Каменогорск на Алтае, Кагановича — управляющим трестом «Союзасбест» в город Асбест Свердловской области. Они находились под наблюдением местных органов КГБ. Молотова вывели из состава ЦК, 29 июля 1957 года освободили от должности министра государственного контроля, 3 августа утвердили послом в Монголии.

Хрущев превратил своих противников в «антипартийную группу» и изгнал их из президиума ЦК. Освободившиеся места заняли те, кто поддержал Никиту Сергеевича. 29 июня 1957 года он сделал Екатерину Алексеевну Фурцеву полноправным членом президиума ЦК. Это было громкое назначение. В следующий раз женщина войдет в состав политбюро уже при Горбачеве.

В качестве подарка Хрущев вернул Екатерине Алексеевне мужа — Николай Фирюбин покинул Белград. В том 1957 году Фирюбина хотели даже вернуть на партийную работу, о чем он мечтал много лет, а тут представился удобный повод.

После смерти Сталина 19 марта 1953 года в аппарате ЦК образовали отдел по связям с иностранными компартиями. Сотрудники отдела следили за деятельностью иностранных компартий, принимали иностранные делегации, приезжавшие в Советский Союз, помогали политэмигрантам, которых в нашей стране еще было немало. С марта 1955 года отделом руководил кремлевский долгожитель, выпускник Института красной профессуры и бывший работник Коминтерна Борис Николаевич Пономарев. При Хрущеве он стал академиком. Борис Николаевич поставил рекорд — заведовал отделом больше тридцати лет, пока Горбачев не отправил его на пенсию.

В начале 1957 года отдел ЦК КПСС по связям с иностранными компартиями решили разделить, чтобы одно подразделение занималось капиталистическими и развивающимися странами, другое — социалистическими. 21 февраля вопрос обсуждался на заседании президиума ЦК. Постановили создать международный отдел ЦК, во главе которого оставили Бориса Пономарева, и образовать отдел по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. В газетах его полное название никогда не упоминалось, писали коротко и внушительно — Отдел ЦК.

Задачи нового отдела сформулировали так: поддержание тесных контактов с братскими партиями, изучение экономических и социально-политических процессов в соцстранах, разработка планов всестороннего сотрудничества, контроль за всеми советскими ведомствами и организациями «в их сношениях со странами народной демократии» и наблюдение за политической работой с приезжающими в Советский Союз гражданами этих стран.

Кандидатуру руководителя нового отдела подбирал Шепилов. 21 февраля на заседании президиума ЦК Дмитрий Трофимович предложил Фирюбина. Шепилов еще недавно был министром иностранных дел и знал Николая Павловича. К тому же он весьма симпатизировал Екатерине Алексеевне, еще не предполагая, что всего через несколько месяцев разойдутся их жизненные пути.

Шепилов не сомневался, что его кандидатура пройдет. На смену Фирюбину в Министерстве иностранных дел уже готовили другого партийного работника — Евгения Ивановича Громова, который был секретарем райкома, потом заведовал отделом в столичном горкоме. В 1948 году его взяли в аппарат ЦК, после смерти Сталина он руководил отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам. Евгений Громов и должен был стать следующим послом в Югославии.

Но Хрущев выбор Шепилова не одобрил и возвращать Николая Фирюбина на партийную работу не пожелал. Все-таки не мог забыть, как снимал Фирюбина вместе с остальной поповской командой. Да и не хотел, наверное, чтобы в аппарате ЦК работали и муж, и жена… Секретариату ЦК поручили подобрать другую кандидатуру. Искали опять же среди дипломатов, имеющих опыт партийной работы. Выбор оказался неширок. Через неделю, 26 февраля, министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко рекомендовал на этот пост посла в Венгрии Юрия Владимировича Андропова. Возражений не последовало.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация