По словам бывшего сотрудника Андропова Александра Евгеньевича Бовина, Юрий Владимирович искусством почти не интересовался: «Ни в театрах, ни в концертах Андропов замечен не был. И джазом, о чем иногда пишут, не увлекался. Никаких языков, кроме русского, не знал».
«В театр он не ходил, — подтвердил бывший начальник его секретариата Владимир Александрович Крючков, — так как считал, что это потеря времени. Зато прочитывал все пьесы, которые шли, „а как, говорит, они ставят, — это я домыслю“».
Однажды работник ЦК Георгий Хосроевич Шахназаров привел к Андропову Юрия Любимова, у которого постоянно возникали проблемы с идеологическим начальством. Андропов не прочь был познакомиться с режиссером, о котором все говорили. Беседа оказалась плодотворной. Юрий Владимирович обещал Юрию Петровичу помочь, даже с кем-то переговорил и сказал Шахназарову:
— Его оставят в покое, если Таганка тоже будет вести себя более сдержанно, не бунтовать народ и не провоцировать власть.
Но у Любимова тут же возникли новые проблемы, и Шахназаров опять привел его к Андропову. На сей раз разговор не получился. Юрий Владимирович, похоже, обиделся на своего сотрудника — зачем его втравливают в такие опасные дела? В ЦК не полагалось влезать в чужую епархию. За этим в аппарате следили.
Георгий Шахназаров, в ту пору заместитель заведующего отделом ЦК, вспоминал, как ему позвонила министр культуры. Властный женский голос спросил:
— Это товарищ Шахназаров?
— Да, Екатерина Алексеевна, — не узнать министра было невозможно.
— Вы проталкивали пластинку с песнями Высоцкого? — Да.
— Зачем вы это делали?
— Потому что это талантливый человек, которого зажимают, ему надо дать дорогу.
— Так вот, не вмешивайтесь не в свои дела.
— Как ответственный работник ЦК считаю, мне до всего есть дело.
— Я вас предупредила. Будете продолжать — вылетите! — и повесила трубку
Московский Художественный театр был предметом особого внимания министра культуры. Гордость отечественной сцены, театр с мировой славой переживал не лучшие времена. Летом 1970 года мхатовские старики собрались на квартире Михаила Михайловича Яншина и договорились просить Фурцеву назначить главным режиссером Олега Николаевича Ефремова, который сделал театр «Современник» одним из лучших в стране.
Седьмого сентября министр культуры приехала в театр представлять Олега Николаевича. Его встретили аплодисментами. Фурцева прочитала письмо коллектива «Современника»: «Мы отдали вам самое дорогое, что имели…»
Выступила Алла Константиновна Тарасова:
— Сегодня — исторический день нашего всеми любимого Художественного театра. В наш коллектив, в нашу семью входит Олег Николаевич Ефремов. Ему сорок три года, и это прекрасно! Это расцвет. И то, что мы, старшее поколение, целиком, сразу выставили эту фамилию, этого человека, я считаю, мы это сделали правильно… Мне хочется его поздравить с такой большой честью — быть руководителем Московского Художественного театра… Екатерина Алексеевна правильно сказала, что Художественный театр должен быть вышкой, а сейчас он не вышка, и правильно, что нас ругают на заседаниях и что многие лучше нас. Но подняться гораздо труднее, чем упасть… Я очень рада, что встречаю здесь этого худенького молодого человека, но я знаю, что он очень крепкий… Счастливого вам творческого пути, дорогой Олег Николаевич!
Ефремов предложил начать творческий сезон с пьесы любимого им Александра Володина. Через двадцать минут в нижнем фойе Олег Николаевич уже читал его новую пьесу. Все были в восторге от его чтения.
Фурцева очень благоволила Олегу Ефремову. Но это не значит, что ему дозволялось все. И не только по идеологическим соображениям. Это не были столкновения ангелов с силами зла. Профессионалы пытались работать лучше, но система была такова, что в интересах Фурцевой было запретить, а не разрешить, потому что за удачный спектакль похвала достанется режиссеру или артисту. А за «ошибки» отвечать придется ей.
Известный драматург Леонид Генрихович Зорин написал пьесу о Пушкине — «Медная бабушка». Сюжет необычный: великий поэт пытается продать статую императрицы Екатерины II, чтобы избавиться от безденежья. Пьеса понравилась Олегу Ефремову. Ставил он ее вместе с Михаилом Козаковым. На роль Пушкина пригласили Ролана Быкова, только что темпераментно сыгравшего в фильме «Женитьба Бальзаминова».
«Он специально похудел для роли, — вспоминал Козаков. — В гриме был похож невероятно. Рост, пластика, живость игры, ролановская парадоксальность, юмор давали основания надеяться, что он сыграет сцены, эпизоды, диалоги одного года пушкинской жизни. Сыграть Пушкина — нельзя, невозможно, однако Ролан сумел понравиться пушкинистам (и каким!), а они, пушкинисты, в отношении всего того, что касается Александра Сергеевича, строги чрезвычайно».
Ролан Быков очень серьезно готовился, читал Пушкина и о Пушкине. И он совершил то, что представлялось немыслимым, — сыграл гения русской литературы. Знатоки поэзии поверили в него, увидели в нем поэта, восхитились его игрой. Но Быкова не увидели в роли Пушкина министерские чиновники и мхатовские «старики». Они просто его не поняли. Они не приняли исполнения национального героя актером негероического облика, хотя в гриме Быков был невероятно похож на реального Пушкина.
Один из пушкинистов, приглашенных на обсуждение спектакля, Натан Яковлевич Эйдельман записал в дневнике 9 марта 1972 года: «В пустых коридорах МХАТ бродит Зорин — решается судьба „Медной бабушки“: мы эксперты. В кабинете О. Н. Ефремов — милый, обаятельный — звонит зам. министра Воронкову — другу пьесы: тот болен, а из-за него перенесли на два дня, чтобы не был один Иванов, начальник главка. Ефремов жалуется: думал, что лучше быть в таком важном театре, где над тобой одно начальство — нет, лучше, когда много…»
Константин Васильевич Воронков в 1958–1970 годах был секретарем правления Союза писателей СССР по организационно-творческим вопросам. Эту должность занимали когда-то и Александр Щербаков, будущий секретарь ЦК, и Дмитрий Поликарпов, будущий заведующий отделом культуры ЦК. Без преувеличения — важнейший пост в литературно-политическом пейзаже. Воронков был бдительным и верноподданным чиновником, крутым, но внешне вполне респектабельным, таким запомнила его поэтесса Римма Казакова. И его сделали заместителем Фурцевой. В Союз писателей после долгих консультаций и размышлений прислали недавнего заведующего отделом культуры МГК КПСС Юрия Николаевича Верченко, человека доброжелательного и обаятельного, умело ладившего с поэтами, прозаиками, драматургами… А Константин Воронков (не зря же он столько лет руководил писателями) соорудил сценическую композицию по поэме Твардовского «Василий Теркин», ее поставил в 1961 году театр имени Моссовета.
«Ролан Быков волнуется, — записал в дневнике Эйдельман. — Пьеса идет на „ура“ — смех etc. Затем обсуждение. В громадном кабинете — сначала мы все умело хвалим — „есть положительные результаты“. Затем — Степанова, злая как ведьма, пренебрежительно, нехорошо об актере (Быкове) — маленький etc… Спекулируют на скованности, нерешительности Быкова — и тут же уходят — им надо на вечерний спектакль. После этого „поименное голосование“: вся молодежь за Быкова, все старики — что не тот, не обаятелен…»
