Книга МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева, страница 77. Автор книги Леонид Млечин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева»

Cтраница 77

Во время войны большое число офицеров разведки работало под крышей Советской закупочной комиссии и «Амторга» (численность советских служащих в этих компаниях составила пять тысяч человек). Американская контрразведка занималась только врагами — немцами и японцами, так что советские разведчики могли работать относительно свободно. Помимо политической информации они в огромных количествах добывали чертежи и технологии, необходимые для производства нового оружия. Иногда они попадались. Но президент Франклин Рузвельт приказал Федеральному бюро расследований не трогать советских разведчиков или, по крайней мере, не доводить дело до скандала.

Резидент НКГБ в Нью-Йорке Гайк Бадалович Овакимян был взят сотрудниками ФБР с поличным, но ему позволили спокойно уехать. Помощники военно-воздушного атташе полковник Павел Федорович Березин и майор Константин Васильевич Овчинников 10 июня 1941 года были объявлены персонами нон грата «за использование своего дипломатического статуса для приобретения неподобающим путем секретной военной информации», но после нападения Германии на Советский Союз им позволили остаться и продолжить работу. Сотрудник разведки Василий Михайлович Зарубин, который работал под крышей третьего секретаря посольства, был засечен сотрудниками ФБР в сорок четвертом, но он смог уехать без скандала.

Один из бывших советских разведчиков рассказывал мне, что во время войны и в первые послевоенные годы они свободно заходили в американское военное министерство и, если хозяина кабинета не было на месте, открывали его письменный стол и преспокойно изучали любые бумаги. Советских офицеров везде встречали как союзников и друзей.

7 ноября 1941 года президент Рузвельт подписал распоряжение о распространении на Советский Союз закона о ленд-лизе. Этот закон разрешал поставлять в аренду или взаймы оружие, военную технику, стратегическое сырье и продовольствие. Поставки по ленд-лизу в Советский Союз составили около десяти миллиардов долларов в ценах тех лет.

Британские и американские политики и дипломаты устремились в Москву. Создавался единый антигитлеровский фронт, и о многом следовало договориться. Годы войны стали для Молотова серьезной дипломатической школой. Это были годы тяжелых, мучительных переговоров. Англичане и американцы конечно же не хотели, чтобы Гитлер победил Советский Союз, но и не спешили прийти на помощь. Они посылали оружие, технику, продовольствие, но не хотели раньше времени подставлять под пули своих солдат.

Молотов употребил всю свою энергию и упорство на то, чтобы методично выколачивать из союзников экономическую помощь, поставки оружия и требовать скорейшего открытия второго фронта. В мае 1942 года, прилетев в Англию, он пожал руку Черчиллю. Англичанам, должно быть, интересно было смотреть на человека, пожимавшего руку Гитлеру. Теперь он сговаривался с людьми, которым не доверял и которых считал такими же врагами своей страны. Это был брак по расчету.

С иностранными языками у Молотова было неважно, но он внимательно следил за переводчиком, иногда вступал с ним в спор, говорил, что тот неправильно перевел. Переводчики терпеливо объясняли, что они перевели правильно. Его бывший помощник Владимир Ерофеев описывал переговорный стиль Молотова:

— Он говорил то, что считал нужным сказать. Если ему возражали, приводили какие-то аргументы, пытались переубедить, он просто все повторял заново. И так могло продолжаться до бесконечности.

Премьер-министр Англии Уинстон Черчилль писал о Молотове в своих мемуарах:

«Человек выдающихся способностей и хладнокровной беспощадности. Я никогда не встречал человека, который больше бы соответствовал современному представлению о роботе. И при всем этом он был, видимо, толковый и остро отточенный дипломат. Щекотливые, испытующие, затруднительные разговоры проводились с совершенной выдержкой, непроницаемостью и вежливой официальной корректностью. Ни разу не обнаружилась какая-нибудь щель. Ни разу не была допущена ненужная полуоткровенность…

Его улыбка, дышавшая сибирским холодом, его тщательно взвешенные и часто мудрые слова, его любезные манеры делали из него идеального выразителя советской политики… Переписка с ним по спорным вопросам всегда была бесполезна, она заканчивалась ложью и оскорблениями».

Американский посол в Москве Чарльз Болен: «Молотов был великолепным бюрократом. В том смысле, что он неутомимо преследовал свою цель, его можно назвать искусным дипломатом. Сталин делал политику, Молотов претворял ее в жизнь. Он пахал, как трактор. Я никогда не видел, чтобы Молотов предпринял какой-то тонкий маневр. Именно его упрямство позволяло ему достигать эффекта».

В 1943 году в Москву приехал — после восстановления дипломатических отношений — посол Уругвая. После знакомства с наркомом записал, что Молотов смотрит «прямо в глаза, холодно и жестко».

Вячеслав Михайлович не был дипломатом в традиционном понимании этого слова. Он не был дипломатом, который должен очаровывать партнеров на переговорах, завоевывать друзей и союзников. Этим занимался Сталин, прирожденный актер. У них со Сталиным программа переговоров была расписана наперед. Вождь выпускал его первым, и Молотов своим упорством доводил партнера до белого каления. Тот был в отчаянии, считал, что все сорвалось, а это была всего лишь разведка боем. После такой подготовки высокопоставленных иностранных гостей везли к Сталину.

Для входа в коридор, где находился кремлевский кабинет Сталина, требовался специальный пропуск. Но никого не проверяли и не обыскивали. Затем шла анфилада комнат — секретариат, комната помощника генсека Александра Николаевича Поскребышева и комната охраны, где всегда сидели несколько человек. Начальник охраны генерал Николай Сидорович Власик дремал в кресле у самой двери.

Во время бесед Сталина с иностранцами Молотов молчал, иногда Сталин обращался к нему, называя его «Вячеслав», предлагал высказаться. Тот неизменно отвечал, что Сталин сделает это лучше. Иностранцы фактически жаловались на Молотова. И добродушный Сталин вроде бы шел им на уступки. Британский министр иностранных дел Энтони Иден вспоминал, как на одной конференции Сталин сочувственно спросил у него:

— Ну что, трудно вам с Молотовым?

И предложил обращаться напрямую к нему, если возникнут затруднения на переговорах. И, вспоминает Энтони Иден, Сталин действительно находил выход из положения. Несложно предположить, что Сталин просто использовал заранее продуманную запасную позицию. Но на наивного англичанина сталинская любезность произвела сильное впечатление. Считалось, что с Молотовым договориться нельзя, а со Сталиным можно. Принимая важных иностранных гостей, вождь становился чрезвычайно радушен, вспоминала его дочь, был гостеприимен и любезен, чем очаровывал решительно всех…

Лишь немногие иностранные гости понимали, с кем они имеют дело. Будущий президент Франции генерал Шарль де Голль прилетел в годы войны в Москву, чтобы договориться о совместной борьбе против Германии. Генерал понял, что за человек перед ним. На него Сталин произвел тягостное впечатление: «Приученный жизнью, полной заговоров, скрывать подлинное выражение своего лица и свои душевные порывы, не поддаваться иллюзиям, жалости, искренности, приученный видеть в каждом человеке препятствие или опасность, он был весь маневр, недоверие и упрямство. Молчал Сталин или говорил, его глаза были опущены, и он непрестанно рисовал карандашом какие-то иероглифы…»

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация