Однако за океаном слабо представляли себе советский экономический механизм. Карл Радек, который еще находился в фаворе у Сталина, язвительно сравнивал популярность советской экономической системы с популярностью русских блюд, которые подавались в западноевропейских ресторанах. Русские блюда, писал Радек, подаются в Европе без острого соуса настоящей московской кухни. Конечно, этот соус слишком остер для буржуазного желудка, поскольку состоит из трех компонентов, без которых не может быть настоящего русского блюда, — революции, диктатуры пролетариата и правящей компартии.
В октябре 1933 года президент Рузвельт подписал послание председателю ЦИК Михаилу Ивановичу Калинину с предложением направить в Вашингтон советского представителя для переговоров о нормализации отношений между двумя странами. Президентское послание подготовил — без ведома Государственного департамента — посол Уильям Буллит. Имелось в виду, что переговоры будет вести сам Рузвельт, а не Государственный департамент.
В ответном послании Калинина говорилось, что нарком Литвинов без промедления выедет в Вашингтон. Предложение Рузвельта для советских руководителей тоже оказалось сюрпризом, но приятным, хотя Соединенные Штаты рассматривались в целом как противник. «Старания Северо-Американских Соединенных Штатов, — писал в августе 1931 года Сталин Кагановичу, — направлены на то, чтобы опустошить нашу валютную кассу и подорвать наше валютное положение, а САСШ теперь — главная сила в финансовом мире и главный враг».
7 ноября 1933 года Литвинов сошел в Нью-Йорке с борта океанского лайнера «Беренгария». Плавание продолжалось целую неделю. Наркома принял Рузвельт. Президента предупредили, что в лице Литвинова он столкнется с человеком очень умным и весьма прямолинейным в манерах и высказываниях. Литвинов прекрасно говорил по-английски и был отличным переговорщиком. Рузвельта такой собеседник устраивал.
Переговоры за закрытыми дверьми шли несколько дней. Американцы хотели получить от советского правительства гарантии, что оно не станет с помощью Коммунистического интернационала поддерживать организации, которые ставят своей целью насильственное свержение американского правительства. Кроме того, американцы надеялись вынудить советское правительство согласиться со свободой вероисповедания, в частности позаботиться о том, чтобы персоналу американского посольства в Москве была обеспечена возможность религиозного обучения своих детей. Третьей крупной проблемой был вопрос о долгах и будущих кредитах. Поскольку Советский Союз принципиально отказывался выплачивать долги прежних правительств и компенсацию американцам за национализированную собственность, кредитов Москва не получила. Американцы специально создали Экспортно-импортный банк, но он практически не работал, потому что существовал закон, по которому кредиты предоставлялись только тем государствам, которые возвращают военные долги.
У каждой стороны имелся список претензий, но вместе с тем наличествовало и желание установить дипломатические отношения, хотя и Рузвельт и Литвинов подозревали друг друга в попытке обмануть партнера.
Когда Рузвельт 7 ноября 1933 года без пятнадцати шесть вечера впервые принял наркома Литвинова, то они довольно легко договорились об урегулировании долгов царской России. Президент Соединенных Штатов сразу заговорил о том, что религиозные свободы в России — базовое условие для переговоров об установлении дипломатических отношений. 17 ноября Рузвельт опять принял Литвинова и вновь завел разговор на эту тему.
— Ну хорошо, Макс, — сказал наркому Рузвельт, — вы знаете разницу между религиозными и нерелигиозными людьми? Вот в чем она заключается. Вас воспитали благочестивые родители. Смотрите, через какое-то время настанет вам срок умирать, и что, Макс? Вы вспомните своих родителей — хороших, набожных евреев, которые верили в Бога и возносили Ему молитвы. Я уверен, они и вас научили молиться.
Литвинов покраснел как рак, не зная, что ответить. Рузвельт продолжал как ни в чем не бывало:
— Сейчас вы считаете себя атеистом. Но я говорю вам, Макс, вас воспитали в религиозном духе. И когда придет время умирать, вы будете думать о том, чему вас учили ваши отец и мать…
Максиму Максимовичу было сильно не по себе, но он упрямо защищал позицию Советского государства: верить в Бога не запрещено, хотя это и не приветствуется. Он договорился с Рузвельтом только об этом конкретном пункте: американские граждане в России будут иметь возможность посещать церковную службу… Президент Рузвельт сказал жене Элеонор, что достиг двух третей того, чего желал, но каждый раунд переговоров с советским наркомом так же мучителен, как рвать зубы без наркоза.
16 ноября 1933 года дипломатические отношения с Соединенными Штатами все-таки были установлены. Последняя крупная страна признала Советскую Россию. Это стало звездным часом наркома. После возвращения Литвинова Сталин подарил ему дачу.
Отношения с Соединенными Штатами сразу приобрели большое значение. Первым полпредом в Вашингтоне назначили Александра Трояновского. Его трижды до отъезда принимал Сталин — такого внимания не удостаивался ни один дипломат. Открытие советского посольства в 1934 году происходило с большой помпой. Прием был организован великолепно, знатные вашингтонцы валом валили в посольство, поскольку все это было любопытно, а также потому, что ожидалось шампанское. Шампанское действительно подавали, а также и водку. Сухой закон, действовавший с 1917 года, только что был отменен, но настрадавшиеся американцы никак не могли утолить свою жажду. В драке из-за икры и шампанского оказалось немало пострадавших, причем только американцев. Все русские были предупреждены, что в случае каких-либо эксцессов их отошлют домой.
Полпред Александр Трояновский никогда больше не угощал гостей водкой на больших приемах. Он пришел к неутешительному для американцев выводу:
— Они не умеют пить.
Первым американским послом в Москве стал Уильям Буллит, который любил рассказывать, как он после революции беседовал с Лениным.
В феврале 1919 года тогдашний президент Вудро Вильсон отправил молодого дипломата Буллита выяснить, что происходит в Советской России. Буллита сопровождал радикально настроенный журналист по имени Джозеф Линкольн Стеффенс, который симпатизировал большевикам. Буллит писал, что «в Москве и Петрограде все умирают от голода из-за блокады, введенной США и союзниками». Он полагал, что с Лениным надо заключить мир. Стеффенс же, вернувшись из России, написал знаменитые слова: «Я видел будущее, и оно работает».
Уильям Буллит привез из Москвы советские предложения — не идеальные, но приемлемые для западных держав. На этой основе с советским режимом можно было установить нормальные отношения. Но президент Вильсон отверг идеи Буллита. Он решил, что большевики не удержатся у власти. Теперь президент Франклин Рузвельт поручил Буллиту продолжить его миссию. Посол прибыл в Москву 11 декабря 1933 года. Он счел своим долгом посетить могилу еще одного поклонника Советской России, американского журналиста Джона Рида, чтобы «отдать должное его вере в революцию».
7 марта 1934 года Уильям Буллит обосновался в Спасо-Хаус, который и по сей день остается резиденцией американского посла. Государственный департамент из экономии не разрешил посольству купить автомашины. Буллит приобрел машины на собственные деньги и сдал их в аренду посольству по стандартным расценкам Бюробина (Бюро по обслуживанию иностранцев). Аппарат посольства был большим, но американские дипломаты не очень понимали, как функционирует советская политическая система, да и не особенно вникали в детали…
