И он затанцевал. Джереми хорошо танцует. Другие тоже присоединились, даже Николь. Но не Конрад, хотя мне уже было все равно. Я почти и не заметила.
Я танцевала так, словно на носу конец света. Словно у меня сердце разрывается, что, в общем, недалеко от истины. По большей же части, я просто размахивала волосами.
От всего этого я жутко вспотела, поэтому предложила:
– А давай поплаваем в бассейне! Последний разочек?
– Да ну его! Давай сразу в океане, – подхватил мою затею Джереми.
– Да!
Какая великолепная мысль! Просто замечательная!
– Нет! – будто из ниоткуда появился Конрад. Он возник прямо передо мной. – Белли напилась. Нечего ей плавать.
Я нахмурилась.
– Но мне хочется.
– И что? – рассмеялся он.
– Слушай, я отлично плаваю. И вообще, я не пьяная.
В доказательство я прошлась по прямой – ну, почти по прямой.
– Прости, – возразил Конрад, – но еще какая пьяная.
Глупый зануда Конрад. Вечно он становится серьезным в самое неподходящее время.
– С тобой не повеселишься. – Я оглянулась на Джереми (тот уже сидел на полу): – С ним не повеселишься. И он нами не командует. Правильно я говорю? – обратилась я ко всей комнате.
Не дав никому, включая Джереми, ответить, я бросилась к раздвижным дверям, спотыкаясь, сбежала по ступенькам и припустила на пляж. Я – летящая комета, яркая полоска в ночном небе, я будто давным-давно не пользовалась мышцами и теперь была рада размять ноги и побегать. Битком набитый, ярко-освещенный дом отодвинулся в неведомую даль.
Я знала, что он пойдет за мной. Не надо даже оборачиваться и проверять. Но я все равно обернулась.
– Пошли в дом, – позвал Конрад. В руке он по-прежнему сжимал текилу. Я выдернула у него бутылку и отхлебнула так, словно это для меня привычное дело, словно мне не впервой пить из горла.
С гордостью отметила, что не выплюнула все обратно. Я шагнула к воде, широко ему улыбаясь. Проверяла.
– Белли, – пригрозил он. – Предупреждаю, я не полезу вытаскивать из океана твое бездыханное тело, когда ты утонешь.
Я искоса посмотрела на него и потрогала воду ногой. Она оказалась холоднее, чем я ожидала. Плавать сразу расхотелось. Но не отступать же перед Конрадом. Не проигрывать же ему.
– Ты меня остановишь?
Он вздохнул и оглянулся на дом.
Я снова шагнула, отхлебнула из бутылки. Что угодно, лишь бы привлечь его внимание.
– В смысле, я же выносливее тебя. Я плаваю гораздо быстрее. Ты меня захочешь – не догонишь.
Он вновь посмотрел на меня.
– Я за тобой не поплыву.
– Разве? Что, правда?
Большой шаг, еще один. Вода доходила уже до колен. Начался отлив, я дрожала. Какая глупость! Ведь уже и плавать не хочется. Я сама не знала, что творю. Вдалеке, на другом конце пляжа, кто-то запустил фейерверк. Он снарядом просвистел в воздухе и рассыпался серебристыми веточками плакучей ивы. Я зачарованно наблюдала, как веточки опустились в воду и погасли.
И только я ощутила первый укол разочарования, только смирилась с его безразличием, как Конрад метнулся ко мне. Подхватил и закинул через плечо. От неожиданности я уронила бутылку прямо в океан.
– Пусти! – заверещала я, стуча его по спине.
– Белли, ты пьяна!
– Пусти меня сейчас же!
В кои-то веки он меня послушал. И выпустил. Прямо на песок.
– Ай! Больно!
Болело не так уж сильно, но я была зла и, кроме того, унижена. Я кинула Конраду в спину песок, но ветер швырнул его мне же в лицо.
– Скотина! – выкрикнула я, отплевываясь.
Конрад покачал головой и отвернулся. У него промокли джинсы. И он уходил. Совершенно серьезно. Я снова все испортила.
Я встала, но голова так кружилась, что я чуть не шлепнулась обратно на песок.
– Погоди, – окликнула я его, колени у меня подогнулись. Я отвела засыпанные песком волосы от лица и глубоко вздохнула. Надо сказать. Надо все ему рассказать. Последняя возможность.
Он развернулся. Лицо точно закрытая дверь.
– Погоди секунду, пожалуйста. Мне надо тебе кое-то сказать. Мне очень жаль, что я тогда так с тобой обошлась. – Мой голос звучал тонко и отчаянно, и я, как назло, заплакала и не могла остановиться. Но я должна высказаться, потому что теперь уже все. Это последняя возможность. – На… похоронах я ужасно себя вела. Отвратительно, и мне очень стыдно. Я не хотела, чтобы так получилось, честно. Я очень, очень хотела тебя поддержать. Вот почему я тебя разыскала.
Конрад моргнул раз, другой.
– Ничего страшного.
Я провела руками по щекам, вытерла нос.
– Ты правда не сердишься? Ты меня прощаешь?
– Да, – заверил он. – Прощаю. И хватит плакать.
Я шагнула к нему, все ближе и ближе, и он не попятился. Мы стояли так близко, что еще чуть-чуть и поцеловались бы. Я затаила дыхание, каждой частичкой своего тела желая, чтобы все стало как прежде.
Сделала еще шаг, но Конрад сказал:
– Пошли в дом, а?
И, не дожидаясь ответа, двинулся прочь. Я поплелась следом. На душе стало тошно.
Вот так запросто наше мгновение прошло. Мгновение «почти», когда могло случиться почти все, что угодно. Но из-за Конрада оно прошло.
У дома народ купался прямо в одежде. Тут и там девушки размахивали бенгальскими огнями. Клэй Бертоле, наш сосед, плавал у края бассейна. Когда я проходила мимо, он схватил меня за щиколотку.
– Ныряй, Белли, поплаваем.
– Пусти! – огрызнулась я и стряхнула его, плеснув ему воды в лицо.
Протолкавшись сквозь толпу на террасе, я вошла в дом. Случайно наступила какой-то девушке на ногу, та вскрикнула.
– Простите, – пробормотала я голосом, доносившимся откуда-то издалека. Как же кружится голова! Поскорей бы добраться до постели.
На руках, по-крабьи, я вползла вверх по лестнице – я иногда так ползала ребенком. Рухнула на кровать, и комната – ну точь-в-точь как в фильмах – вдруг закружилась. Закружилась кровать. А я вспомнила все глупости, которые успела наговорить, и расплакалась.
Ну и дурой я себя выставила там, на пляже. Я была опустошена, всем: смертью Сюзанны, тем, что этот дом нам больше не принадлежит, тем, что еще раз дала Конраду повод меня отвергнуть. Тейлор права – я мазохистка.
Я лежала на боку, прижав колени к груди, и рыдала. Все пошло наперекосяк, и в первую очередь я. Мне вдруг захотелось к маме.
Я протянула руку к прикроватному столику и сняла трубку. В темноте засветился циферблат. Мама ответила на четвертом гудке.
