После ссоры в летнем доме я сел в машину и просто поехал. Безо всякой цели, куда глаза глядят, и мне даже не хотелось возвращаться. Хотелось уехать, и пусть Конрад сам разбирается с этим бардаком, как изначально и планировал. А Белли пусть разбирается с Конрадом. Да, вперед и с песней!
Я катался не меньше получаса. Но, даже не остыв, я понимал, что в конечном итоге поверну обратно. Взять и уехать я не мог. Это в духе Кона, а не в моем. И я действительно поступил подло, сказав, что его не было рядом, когда мама умирала. Он ведь не знал, как ей плохо. Он учился в колледже. Он не виноват. Но не он помогал и поддерживал маму, когда ей снова стало хуже. Все произошло так быстро. Откуда Конраду было знать? Если бы он знал, то остался бы дома. Наверняка бы остался.
Папе не светит премия «отец года», это уж точно. Пороков у него навалом. Но когда было нужно, в самом конце, он вернулся. Говорил только то, что мы хотели услышать. Радовал маму. Просто Конрад этого не видел. Не желал видеть.
Я не сразу вернулся домой.
Сперва заехал в пиццерию. Пора ужинать, а дома ни крошки. На кассе работал знакомый паренек, Майки. Я заказал большую пиццу со всеми начинками, а затем спросил, не уехал ли Рон с заказом. Майки ответил, что да, и Рон скоро вернется, можно подождать.
Рон жил в Казенсе круглый год. Днем он учился, а вечером развозил пиццу. Рон – свой парень. Сколько себя помню, он всегда покупал пиво тем, кто до него еще не дорос. Дашь ему двадцатку, и он раздобудет все, что нужно.
Я думал только об одном: если это наша последняя ночь, надо провести ее как следует.
Когда я подъехал к дому, Конрад сидел на крыльце. Он, конечно, дожидался меня, и, конечно, жалел о том, что наговорил. Я посигналил, выставил голову в окно и прокричал:
– Иди помоги!
Он подошел и окинул взглядом ящики с пивом и спиртное.
– Рон?
– Ага. – Я подхватил два ящика и передал их Кону. – У нас сегодня вечеринка.
Глава 27
После ухода мистера Фишера и ссоры мальчишек я поднялась в свою спальню и долго не выходила. Не хотелось застать возвращение Джереми: вдруг они с Конрадом начнут по второму кругу? В отличие от нас со Стивеном, эта парочка почти не ссорилась. За все время, что их знаю, они цапались от силы раза три. Джереми всегда считал Конрада героем, а тот всегда считался с братом. Вот такая математика.
Я решила пошарить в ящиках комода и в гардеробе, на случай, если там остались мои вещи. Мама очень строго следила, чтобы мы ничего не оставляли, уезжая в конце лета. Но кто знает? Почему бы не проверить? Мистер Фишер, наверное, велит грузчикам просто выкинуть все наше барахло.
В ящике письменного стола я обнаружила старую тетрадку со времен моего увлечения «Шпионкой Гарриет». Тетрадка была разрисована розовым, зеленым и желтым маркерами. С ней я день-деньской таскалась за мальчишками, записывая чуть ли не каждый шаг, пока наконец не довела Стивена до белого каления, и он не пожаловался маме.
Я открыла тетрадь:
«28 июня. Застукала Джереми, когда он танцевал перед зеркалом. Он-то думал, его никто не видит. Вот не повезло ему!
30 июня. Конрад съел весь синий фруктовый лед, хотя ему нельзя. Но я не ябедничала.
1 июля. Стивен пнул меня ни за что ни про что».
И так далее. К середине июля мне надоело, и я бросила это занятие. Я тогда была настоящей «прилипалой». В восемь лет я была бы счастлива участвовать в этом последнем приключении, была бы рада, что провожу время с мальчишками, тогда как Стивену пришлось остаться дома.
Отыскалось еще несколько ненужных мелочей вроде полупустого тюбика с вишневым блеском для губ и пары пыльных резинок для волос. На полке стояли старые книжки Джуди Блум, а за ними прятались романы Вирджинии Эндрюс. Все это я, пожалуй, оставлю здесь.
Единственное, что я обязана взять с собой, – это Джуниора Минта, моего плюшевого белого медведя, того самого, которого Конрад выиграл для меня сто лет назад на пляжной ярмарке. Я не могла позволить, чтобы Джуниора выбросили, как какой-нибудь мусор. Когда-то он много для меня значил.
Я сидела в спальне и разглядывала свои старые вещи. Нашелся еще один предмет, который стоило забрать. Игрушечный телескоп. Помню день, когда папа мне его купил. Его продавали в одном из антикварных магазинчиков на пляже, очень дорого, но папа сказал, что у меня должен быть такой телескоп. Я в то время очень увлекалась звездами, кометами и созвездиями, и он думал, что я стану астрономом. Увлечение оказалось мимолетным, но подарило много веселых открытий. Мне нравилось, как папа тогда на меня смотрел, словно я пошла в него, папина дочка.
Он иногда и теперь так на меня смотрит: когда я прошу соус табаско в ресторане или включаю новостной радиоканал, не дожидаясь, пока он попросит. Соус я люблю, новости – не очень. Их я включаю только для того, чтобы польстить его гордости.
Я рада, что мой отец не мистер Фишер. Мой бы ни за что не повысил на меня голос, не выругался и не рассердился бы из-за разлитого сока. Не такой он человек. Я никогда в полной мере не ценила того, какой он человек.
Глава 28
Папа почти не приезжал в летний дом – может, на выходные в августе, но не более того. Я никогда не задумывалась почему. Однажды на выходные приехали сразу и папа, и мистер Фишер. Как будто они закадычные друзья и у них много общего. Да их рядом не поставишь! Мистер Фишер любит болтать, он болтает и болтает без умолку, а мой папа говорит, только если ему есть что сказать. Мистер Фишер не пропускает ни одного выпуска спортивных новостей, тогда как папа вообще редко смотрит телевизор, а когда смотрит, то точно не спорт.
Родители решили поехать в какой-то шикарный ресторан в Дайерстауне. Там был небольшой танцпол, а по субботам играла живая музыка. Я с трудом представляла своих родителей на танцевальной площадке. Я никогда не видела, чтобы они танцевали, а вот Сюзанна с мистером Фишером наверняка танцевали постоянно. Однажды я это видела сама, в гостиной. Конрад, помню, тогда покраснел и отвернулся.
Я лежала на животе на постели Сюзанны и наблюдала, как они с мамой наряжаются в ванной.
Сюзанна уговорила маму надеть одно из своих платьев: красное с глубоким декольте.
– Ну как, Бек? – колебалась мама. Было видно, что в платье ей неуютно. Она обычно носила брюки.
– Ты восхитительно выглядишь! По-моему, тебе стоит его оставить. Красный – твой цвет, Лор.
Сюзанна завивала ресницы и поэтому смотрела в зеркало широко распахнутыми глазами. Когда они уедут, я тоже потренируюсь завивать ресницы щипчиками. У моей мамы таких нет. Я наизусть знаю содержимое ее косметички, пластиковой зеленой сумочки, полученной в подарок за покупку косметики «Clinique». Бальзам для губ «Burt’s Bees», карандаш для глаз кофейного цвета, розовый с зеленым тюбик туши «Maybelline» и флакон тонального крема от загара. Скукотища.
